Три Царя (СИ)

Стервятник посмотрел на неё с высока, как на ничтожество. Как тот, что сумел обмануть смерть, и вернулся за реваншем в чистой схватке. Она остолбенела от нерешимости и ужаса. Балдур облаченный в свой привычный наряд стервятника, хоть и довольно потасканный тяжелым днём, подковырнул сожжённый кусок плоти и швырнул его в сторону. Под ним сумел схорониться его револьвер от пламени Сырника. Повезло. Он поднял его и проверив пустой барабан, зло прошипел.

— Завалили из собственного ствола, вот же паскуда.

Сырник переборол себя и подошел к Балдуру, с серьезным взглядом осматривая его с головы до ног. Убийца, пользуясь моментом обежала их со стороны, сбегая туда, где еще продолжала расти и рожать плоть. Они не были против.

— Ты это, или какая тварина тебя вырастила из местной кучи дерьма? — спросил спокойным голосом, Сырник.

Балдур подавился в смешке:

— Ну это точно ты, второго такого и нарочно не найдешь.

Вдруг стервятник ощутил, как живот постепенно сводило в приступе спазма. Она накатывала на него волной, словно предвещая нестерпимую боль, с которой человек был знаком не понаслышке. Мужчина инстинктивно потянулся к вымазанной в грязи рубахе и кончиками пальцев коснулся края ткани. Сердце от страха ёкнуло, ему не хотелось думать, что настал его конец. Настоящий, после которого не будет загадочного и волшебного возвращения. Сколько может вытерпеть один человек?! Сколько испытаний смогут удержать на себе плечи обычного сборщика? Балдур перестал задаваться этим вопросом после того, как перестал что-либо понимать. Тягучая и ноющая боль в районе живота, постепенно разбивалась на множество маленьких муравьёв, что забегали по его телу. Ему показалось, словно кровь сбивалась в небольшие сгустки под кожей, и отдавало ударом именно там, где проходили паршивые насекомые.

Боль усилилась. Балдур стиснул зубы. Ощущение было таким, словно кто-то погрузил руку по локоть в его внутренности и принялся вытягивать через кожу. Балдур раскрыл рот, но вместо этого издал сдавленный крик, как на удивление человека, боль начисто исправилась. Мужчина не мог поверить произошедшему, и резко дёрнув за край рубахи, осмотрел живот. Несколько порезов, старые шрамы, невесть откуда взявшаяся и подсохшая клякса пепла. Кровь, однако она не была его, да и наличие багровой субстанции, давно перестало удивлять человека. Помимо вышеперечисленных украшений, плоть была абсолютно чиста.

Исчезла. Подумал про себя человек, значит Регина всё же выполнила часть своей сделки. Коварная встретилась с Серым, ибо лишь именно таким образом, мог был быть выполнен договор. Балдур широко улыбнулся и захохотал. Маленький и выдохшийся аури, оскалился в улыбке так широко, насколько мог. Нельзя было сказать, был ли счастлив он от возвращения Балдура из мёртвых, или того факта, что Лиса сдержала своё слово.

Сырник еще раз с подозрением осмотрел тело стервятника, тот в ответ заметил рану на боку аури.

— Вернулся значит? — заговорил первым Сырник.

Балдур нырнул во внутренний карман и зарядил полный барабан револьвера. Щелкнув им, он покрутил в воздухе своим любимым оружием, и обернувшись на ту, что пряталась за плотью, заверил:

— Вернулся, и я крайне недоволен, — он посмотрел на аури в пол глаза. — Ты со мной?

Сырник ухмыльнулся, и едва заметно скорчившись от раны на боку, запрыгнул на плечо человека, обвивая его шею хвостом. Он хотел сказать, но не смог из себя выдавить. Балдур улыбнулся в ответ, и решил также промолчать. Единственное, что они сказали друг другу, прежде чем Балдур взвёл курок …

— Не смей больше умирать!

— Это в последний раз, обещаю.

Глава 57

57

Насколько может быть извращен разум? Как измерить ту степень, для которой невозможно найти подходящих слов? Когда наступает тот момент, та черта, перейдя через которую, сумасшествие и здравый смысл теряют свою целостность и сливаются в кипящий бульон истерического безумия?

Разум, пронзенный десятками ржавых гвоздей, изнеможенный от боли и высушенный под ярким палящим солнцем. Осколки вросшего в плоть черепа от давней неудачной лоботомии, из-за мясника, что называл себя целителем. Гниющие корни, разросшиеся больной опухолью в мозге, из которого расцветали великолепные белоснежные лепестки девственности.