Три цвета белой собаки

— Да Алик в Днепропетровске напортачил, — ответил, а сам не могу оторвать взгляд от высокой груди, обтянутой футболкой. — И в банке маски-шоу!

Спасибо Саше, тему моих похождений удачно затмила тема наезда на банк. Спустя пару минут мы уселись за столик в кафе «Желток».

— Я так нервничал из-за тебя! Почему ты не сказала, что улетаешь?

— Нервничал? Из-за меня? Но ведь это тебе не помешало по бабам там бегать! Я все знаю, больше, чем ты думаешь!

— Послушай, я люблю тебя и только тебя! — Обычно признание срабатывало, но не сейчас. Оксана лишь гневно махнула рукой:

— Замолчи! Любишь и за каждой симпатичной юбкой волочишься?!

— Да я только о тебе думал! Я даже видел тебя!

— Где ты меня видел?

— Ты приехала на машине в бутик на Леси Украинки. Припарковалась… — Я подробно описал, где Оксана оставила машину, что на ней было надето, какая сумка в руках.

Она побагровела от возмущения, что с ней случалось крайне редко:

— Так ты следил за мной?! Или нанял кого-то?

— Нет же! Хотя следовало! — Вот как ей объяснить, что я увидел все это во сне после рюмки наливки деда Луки?

— А как же ты узнал?

— Приснилось. Представляешь? — Что-то в моем голосе убедило Оксану, что я не вру. Она недоверчиво протянула:

— Надо же…

Я понял, что она ничего не помнит из того сна, не помнит, как кричала на меня, пока я парил вверху над шумной улицей, словно на полотнах Шагала. Получается, помнит видение только тот, кто выпил магическое зелье.

— И что тебе еще приснилось? Что я еще делала? — В ее голосе мне послышалась легкая обеспокоенность. Во мне тут же вскипела, забурлила мутью ревность.

— Какого черта ты в Турции очутилась? И с кем?

— Да с мамой я была, с мамой! И с Костиком! Он уже с февраля все на море собирается!

Я успокоился. Почему-то мне стало ясно, что Оксана говорит правду.

— Слушай, у нас тут войнушка полным ходом, — и я подробно рассказал о событиях последней недели, предусмотрительно умолчав про пьянство, сердечный приступ и свое спасение.

— Да, серьезная фигня, — резюмировала Оксана.

— И это все из-за тебя!

— А я каким боком к вашим аферам?

— А таким! Это твой бывший все организовал, Малышев твой ненаглядный! — попер я. И тут же пожалел, глядя, как после этих слов Оксана сдулась, буквально сдулась на глазах. Молодая цветущая загорелая красавица сникла, как-то сразу выцвела. Теперь она походила не на красавицу на обложке глянца, а на ватную куклу. Опустила голову, положила руки на стол и стала их пристально рассматривать. Я почуял неладное.

— Ты виделась с ним? Он звонил тебе?

— Звонил… пару раз, — глухо произнесла она, не отрывая взгляда от рук.

— Зачем? Столько времени прошло, как вы расстались. — Я неприятно удивился.

— Он говорил, что я ему нужна…

— Что?! — Розовые сопли какие-то.

— Сказал, что не видит жизни без меня, никого найти не может и почти не пытается, — прошептала сквозь слезы Оксана. Я поразился: она была сильная женщина, всегда контролировала свои эмоции, я видел ее плачущей всего раз или два.

— Почему же ты мне не говорила? — вспыхнул я.

— Не знаю, не знаю, не была уверена… — Она еле выговаривала слова.

— Я с ним вечером встречаюсь, узнаю, что ему нужно! — В глубине души я понимал, что ему нужно и кто.

— Оставьте меня в покое… разбирайтесь сами… — Оксана поднялась и, ссутулившись, направилась к выходу.

Я вскочил, попытался взять ее под руку, но она вырвалась, пробормотала:

— Я сама… сама… сама… идите вы все… — и, пошатываясь, скрылась за дверью.

Набрал Сашу, попросил проводить Оксану домой. Сам вернулся за стол и понуро сидел, ошеломленный нашим нелепым общением. Я верил Оксане безоговорочно, абсолютно ей доверял, а, оказывается, она беседовала с Малышевым. И не раз. А, может, и встречалась.

В душе творился сущий ад. Мне был так плохо, как во время перепоя, только сейчас я был трезв. Было так больно, что даже не тянуло выпить — понимал, что, пока не проясню ситуацию, легче не станет. Миловидная официантка в коротком желтом форменном платьице, давно увлеченно наблюдавшая за нашим театром, подошла и любезно спросила:

— Не желаете ли чего-нибудь?

Подумал, а не взять ли все-таки виски, но впереди маячила встреча с Малышевым, и я попросил бутылку «Боржоми» и счет.

* * *

На улице зажмурился, яркое солнце сейчас меня бесило. Я был совершенно опустошен, и вместе с тем глубоко внутри зарождалась ярость.

Набрал Алика, он сразу взял трубку.

— Здорово! Слушай, а ты откуда Малышева знаешь, причем так хорошо, что он тебя просит встречу со мной организовать?

— Привет, так он когда у нас работал, мы с ним большие дела делали. — Алик ответил даже с некоторой гордостью за «большие дела».

— Ну что же, я с ним готов встречаться. Сейчас почти одиннадцать. Узнай, подходит ли ему время — пять часов в «Марио» на Саксаганского?

— Ок, сейчас спрошу и перезвоню, — откликнулся Алик с готовностью. Быстро перезвонил: — Он приедет обязательно.

— А как я его узнаю?

— Он тебя узнает. — Ну да, наружка вьется все время, конечно, есть фотогалерея, еще бы Малышеву меня не узнать.