Три цвета белой собаки

В какой-то момент я почувствовал, что нахожусь в измененном состоянии. Ева что-то негромко рассказывала, уже не особо прислушиваясь, подаю ли я ответные реплики, в воздухе носились звуки и запахи хорошего ресторана: приглушенный кокетливый смех, интимные мурлыкающие интонации, звяканье посуды, ароматы приправ и дорогих сигар. Где-то вдалеке играла приятная музыка. Атмосфера словно ввела меня в транс, я увидел себя со стороны — и остался доволен! Я был доволен всем: тем, как выгляжу, во что одет, где нахожусь и что ем. Я был доволен качеством своей жизни. У меня достаточно денег, чтобы позволить себе не только то, что считаю необходимым, но и то, что хочется — просто хочется, и больше не требуется никаких аргументов. Я вдруг осознал, что панически не хочу возвращаться туда, где денег меньше, а качество жизни ниже, и готов грызть землю, чтобы сохранить нынешний уровень. Пусть не повысить его — конечно, буду рад, если уровень жизни будет расти, о чем речь! — однако я готов пахать денно и нощно, лишь бы сохранить то, что есть. Это не был снобизм нувориша, желающего во что бы то ни стало сохранить невероятно дорогую машину и роскошные курорты. Это был страх потерять легкость и удобность бытия — иметь возможность легко перемещаться по миру, легко решать вопросы, легко покупать в валютных магазинах то, что купить практически невозможно… Деньги, казалось, дали мне крылья — я смог летать и наблюдать за миром с высоты.

Именно тогда, в Питере, сидя напротив малознакомой пьянеющей женщины, я осознал, нет, я прочувствовал великую истину: большие деньги — не только головокружительная романтика, большие деньги — наркотик, дающий упоительную легкость. И слезать с иглы больших денег невыносимо трудно. Если вообще возможно.

Надо отдать Еве должное — она вовремя остановилась и отказалась от очередного бокала, предложенного официантом. Хоть она и была изрядно подшофе, однако держалась уверенно, поддерживала беседу, в такси рассказывала о тех местах, которые мы проезжали. У красивого старинного дома, где жила Ева, мы мило попрощались, чмокнув друг друга в щечку.

Я улетел домой. В самолете, перебирая события этих двух дней, вспомнил слова Евы: «Не будьте слишком откровенны и не доверяйте безоговорочно всем, с кем вас знакомили». В ресторане Ева рассказала, что отель принадлежит одному из партнеров ее мужа, а она работает администратором, потому что хочет себя обеспечивать сама — мало ли как там с разводом выйдет. Добавила, что на заработок журналиста особо не пошикуешь, к тому же, если честно, она в журналистике и дня не провела, так что по профессии устроиться будет трудно, но сидеть дома красивой куклой и ничего не делать — это не для нее. Ева отлично разбиралась в устройстве криминального мира, ориентировалась в его законах и правилах, при этом оставалась типичной интеллигентной петербурженкой, которая точно так же дорожит уровнем качества жизни, как и я. И точно так же подсажена на иглу больших денег, дающих легкость бытия.

Прошло три дня, и мне захотелось позвонить Еве. Мы светски поговорили, положили трубки, и я решил — приеду в Питер, позову ее на свидание. Придумывать повод для поездки не пришлось: с тренинговыми программами все складывалось, как и задумывалось, наше сотрудничество развивалось, на май был запланирован мой семинар в Питере. А пока что я писал Еве письма — ни к чему не обязывающие коротенькие письма ручкой на бумаге, иногда открытки. Писал о том, как прошел мой день, что нового прочел, какие фильмы посмотрел. Она на письма не отвечала, однако в телефонных разговорах благодарила и просила писать еще.

В Питере жил мой двоюродный брат, и однажды я попросил его вручить Еве от моего имени большой букет роз. Кузен все сделал, как просили, — и влюбился! По телефону Ева рассказывала, что брат приглашал ее на свидание, звонил каждый день, пока до него не дошло, что он навязчив, и вообще ему ничего не светит. Узнав об этом, я не удивился, так как и предполагал что-то в этом роде: Ефросинья была магнетической барышней и запросто очаровывала с первого взгляда.

На первомайские праздники случилось несчастье: убили мужа Евы. Какие-то криминальные разборки. Она рыдала в трубку, я утешал, как мог, обещал приехать при первой же возможности.

Семинар перенесли с мая на июнь, и в начале лета я на неделю прилетел в Питер. Мы с Евой гуляли в Летнем саду, ездили на берег Финского залива, ходили ужинать в ресторан на Васильевском острове. Я поражался ее живому уму и эрудиции, что вкупе с недюжинным интеллектом делало ее прекрасной собеседницей. Рассказывая о Питере, она становилась артисткой: это были настоящие моноспектакли, и их героями были подвалы Эрмитажа, крыша Казанского собора, залы Михайловского замка, Исаакий, Кунсткамера…