Три времени года в бутылочном стекле

В сургутской зиме, в сибирском межсезонье была своя прелесть. Не то, чтобы Алисе здесь их сильно не хватало, скорее, это субтропический климат был для нее слишком иррациональным, но если б можно было выбирать, она бы выбрала место с четырьмя привычными для нее временами года. Алиса скучала по омской весне с ее неспешным ходом, свежими запахами, медленной сменой одежды, но значило ли это, что она настолько хотела вернуться? Человек должен жить там, где ему нравится. Ей здесь нравится? Нет. А где нравится? Мама бы перепробовала уже сотню мест, папа осел бы там, где лучше жилось, а может быть, перемещался бы вместе с мамой, но без родителей Алиса не знала, что предпринять. Возможность самостоятельно выбирать путь, может быть даже, самый короткий, как она говорила Капусте, манила, но еще больше пугала. Ее всегда кто-то страховал – в силу ли возраста или воспитания, но чей-нибудь голос обязательно говорил, куда надо идти, а чья-то рука тащила вперед, если у самой идти не получалось. Алисе нравилось думать про свое угнетение и этим голосом, и этой рукой, но отказаться от них было попросту страшно. Капуста утверждал, что грань самостоятельности слишком размыта, чтобы взять за основу определенный возраст или социальный статус, и никакое озарение свыше не даст понять, что твое время пришло, и можно идти дальше самому. Но разве не он же признавался, что до последнего момента пытался утвердиться в обратном?

«Еще рано, слишком рано, ты еще студентка», – шептала мама.

«Такими темпами, я могу оставаться ей еще бесконечно долго», – грустила Алиса.

После последней пары в микрорайоне Макаренко она зашла в зоомагазин, где работала Эля, и долго любовалась красивыми рыбками, гладила хомячков, наблюдала, как ловко и весело Эля подбирает наряд для маленькой собачки. Эля рассыпала вокруг себя улыбки и хохотки, но как только захлопнулась дверь за покупателями, заметно стухла и стала меланхолично разглаживать собачьи ошейники.

– Мы, наверное, не сможем быть с Вадимом вместе, – грустно говорила она, поправляя ярлычки и ценники, и без того находящиеся в полном порядке, – это становится просто невыносимо. Он сам по себе, не вдвоем. И, конечно же, долго здесь не пробудет, не останется со мной, а я не поеду никуда с ним.

– И уже прям окончательно все-все?

– Не знаю… Я не знаю, что мне сейчас делать. Даже мама уже говорит, чтобы я не рубила с плеча, может, все образуется, но как?

Алиса прекрасно понимала, что Вадим здесь не останется, маленький южный город – совсем не его формат, Капуста тоже все больше и больше заговаривал про Питер. Да и Алисино время в Сочи подходило к концу – весна закончится, в июне экзамены, и дальше резолюция от родителей по поводу ее дальнейших действий.

– Ты ведь тоже уедешь, да?

– Скорее всего. Мне нет смысла оставаться здесь на второй год. Вопрос только, куда я поеду…

– Поедешь домой, – грустно улыбнулась Эля, – дома всегда хорошо.

– Да я что-то уже запуталась, где мой дом…

Когда Алиса уходила, Эля напевала бутусовскую «Кошку, муху и лапоть»66 на народный манер. Получалось как колыбельная. Алисе захотелось забраться в кокон и перезимовать все непонятки, но зима уже кончилась и вокруг цвела весна. Впадать в спячку было однозначно поздно.

Поэтому и думала она и про гражданина мира, и про дом, возвращаясь с учебы. Автобус тем временем завернул на Мамайку, проезжая вдоль реки Псахе. От местных названий хотелось только качать головой – Мзымта, Псахе, Херота, в которой ударение непроизвольно ставилось на последний слог.

– Несерьезные какие-то имена, – говорила Алиса тетке.

– Ты просто не видела, какой бурной может быть Псахе после сильного ливня!

– Даже представить страшно, – иронизировала Алиса. Псахе была глубиной по щиколотку, она это точно знала, потому что как-то пьяный Павел мерял ее босыми ногами. Было смешно.

Автобус резко притормозил и женщина, стоявшая в проходе, буквально упала на сиденье рядом с Алисой. Это оказалась Хрюша. Она ругалась с кем-то по телефону, нервничала, и приглаживала волосы одновременно. Из разговора Алисе стало понятно, что Хрюшину машину увез в неизвестном направлении эвакуатор.

– Нет, ну надо же! – проворчала она, убирая телефон в сумочку.

– А я вас знаю, – Алиса вдруг забыла про то, что она может быть гражданином мира и заскучала по городу, где продавался журнал «Я такая», – вы в Омске редактором были.

Хрюша сразу же перестроилась и лучезарно улыбнулась, будто рядом стоял фотограф с камерой.

– Вы совсем переехали в Сочи или здесь просто по делам?

– Я здесь давно и насовсем, но такого кошмара не помню! Увезли мою машину! – снова разозлилась «Я такая».

«Скажи им, что машина украли», – быстро пронесся в Алисиной голове кадр из фильма «Мимино»67.

– А я не знаю, насовсем я здесь или не очень, – зачем-то пробормотала Алиса.

Хрюша деловито залезла в сумочку и протянула ей свою визитку.

– Сейчас готовится большой телепроект. Если нужна работа, то мы ищем активных и перспективных молодых людей.

– Да я какая-то малоперспективная…

Хрюша вымученно улыбнулась и вышла на следующей остановке.