Три заповеди Люцифера

Есть больше не хотелось. Я выпил ещё рюмку водки, отщипнул кусочек от румяного бока кулебяки и подозвал полового. Рассчитавшись, вышел из трактира на улицу, где про себя отметил, что штормовой ветер стих, небо укрыли плотные облака, которые время от времени разрешались от снежного бремени, посыпая город снежной порошей, отчего в наступивших сумерках стало немного светлее.

Я едва успел завернуть за угол, как услышал характерный шум: на мостовой в жидком свете газового фонаря шла яростная потасовка. Знакомые мне английские моряки были нетерпеливы, поэтому, выйдя из кабака, тут же схлестнулись с парочкой таких же, как они, хмельных французов, посудина которых причалила к пирсу вслед за английским «купцом». Звуки хлёстких ударов подкреплялись двуязычной отборной бранью и было видно, что сошлись достойные противники. И англичане и французы были поклонниками и мастерами кулачного боя, потому что, несмотря на яростный накал потасовки, никто из них не достал из кармана широких матросских штанов ни ножа, ни кастета.

Видимо, я был прилично пьян, потому что дальнейшие мои действия были для меня самого полной неожиданностью.

Я подошёл к дерущимся и вытащил из потасовки за воротник крепыша Джона.

– Джонни, малыш! – сказал я ему на хорошем английском. – Пришло время проверить, так ли ты хорош в бою против русского моряка.

После этих слов я наотмашь заехал кулаком англичанину в ухо. Джонни сделал хороший кульбит и отлетел к стене дома, после чего встал на четвереньки и как-то по-собачьи затряс головой.

– О, кей! – сказал его товарищ Адам. – Отличный удар, сынок! И после этих слов профессионально заехал мне кулаком в левый глаз. Я отлетел к стене дома подобно крепышу Джонни, но на ноги подняться не успел, так как в этот момент враждующие стороны заключили между собой временное перемирие, и в следующую секунду все трое набросились на меня. Краем глаза я успел увидеть, что Джонни трясёт головой, и из уха у него течёт тонкая струйка крови. Видимо, от моего удара у него лопнула барабанная перепонка.

Я сражался, как лев, но силы явно были не равны, и скоро я перестал наносить ответные удары противникам, полностью перейдя в оборону и сосредоточившись на защите жизненно важных органов. Однако Адам сумел пару раз сунуть мне кулаком по почкам, отчего я полностью утратил способность к дальнейшему сопротивлению. Не знаю, чем бы для меня закончилось приключение, если бы не военный патруль, который растащил нас в разные стороны.

Когда я безуспешно пытался при помощи носового платка остановить кровотечение из носа, ко мне подошёл старший патруля. К моему большому несчастью, им оказался мичман Артемьев, наш курсовой воспитатель.

– Саратозин! Неужели это Вы? – с удивлением и одновременно с законным возмущением произнёс он, глядя на мою побитую физиономию и разорванное платье. – В каком Вы виде? Почему Вы в цивильной одежде? Где форма? Что Вы молчите, как причальный кнехт? Да Вы, никак, пьяны? Извольте объясниться!

Вопросы и справедливые упрёки следовали один за другим и ни на один из них я не находил ответа. В результате я тут же на мостовой получил от мичмана 10 суток ареста и был препровождён на гауптвахту.