Три заповеди Люцифера

– Итак, что скажете, подполковник? – задал вопрос Баринов, видя, что Каледин оторвался от текста и задумчиво крутит письмо в руках, словно выискивая дополнительную подсказку.

– Скажу, что Крутояров не убивал. Убийца бы не стал обелять себя таким образом, а судя по тому, что, находясь в розыске, Крутояров рискнул подать о себе весточку, совесть свою он не до конца пропил, да и своей принадлежностью к рабочему классу натурально гордится. Нет, он не убийца, но в его лице мы имеем важного свидетеля.

– О котором убийца и не подозревает, – добавил Баринов. – Всё верно, подполковник, а если учесть добытую Вами на свадьбе информацию, то простое на первый взгляд уголовное дело приобретает непонятный мистический оттенок. Хотя я уверен: никакой мистики здесь нет, но необычное, я бы даже сказал, редкое сочетание фактов, делает расследование весьма интересным. Повезло Вам, подполковник! Другие сотрудники годами сидят на банальной контрабанде оружия или набившей оскомину торговле героином, а у Вас что ни дело – то детектив в пёстрой обложке. Признайтесь, подполковник, на досуге балуетесь подобным чтивом?

– Никак нет. Мне сейчас по душе больше исторические романы.

– С чего бы?

– Ситуация обязывает.

– Приятно слышать, а то мне ваши недоброжелатели докладывают, что, дескать, опять наш «офицер для особо деликатных поручений» крутит роман с одной очень заметной дамой.

– Владимир Афанасьевич! Я человек холостой и любые инсинуации на этот счёт воспринимаю как личное оскорбление. Поверьте мне на слово: моя личная жизнь никаким образом не бросает тень на высокое звание офицера спецслужбы, – возмущённо произнёс Кантемир, при этом лихорадочно пытаясь угадать, кого из его пассий на этот раз имел в виду заместитель.

– Реакция ваша, подполковник, натуральная, я бы даже сказал, правдоподобная, – улыбнулся генерал-лейтенант. – Вы конечно, правы, ваши увлечения – дело сугубо личное, но если хотите знать моё неофициальное мнение, то Вы для неё, подполковник, мелковаты. Фактура не та!

– Да для кого я мелковат? – вновь возмутился Каледин и словно перед дракой расправил плечи.

– Да для госпожи Железновой! Она женщина сильная, властная! Если что не так – в порошок сотрёт, и на принадлежность к «конторе» не посмотрит. А мне ценного сотрудника в Вашем лице терять, сами понимаете, никак нельзя. Так что Вы, подполковник, лучше увлекайтесь романами историческими, оно безопасней и для кругозора полезней.

– Я могу идти?

– Можете. И постарайтесь, подполковник отыскать любителя эпистолярного жанра, пока он ещё жив.

– Вы имеете в виду Константина Крутоярова?

– Именно его. Очень мне ситуация не нравится: кто-то торопливо, но профессионально зачищает концы. Три дня назад в Лондоне был убит находившийся в международном розыске бывший директор Уральского механического завода Валерий Бритвин.

– Бритвин? А разве он имеет какое-то отношение к «Свеколкинскому» делу?

– На первый взгляд, никакого. Однако в последнее время из нашего закрытого ведомства информация регулярно уходит на сторону, и я не поручусь, что новость о свидетеле убийства Крутоярове не была доведена до исполнителя.

– Неужели «крот»? [21]

– Не думаю, что это проделки коллег из-за «бугра». Скорее всего, кто-то из наших сотрудников решил подзаработать на профессиональных секретах. К сожалению, такое случается!

В этот момент стоявшие в углу кабинета напольные часы громко и как-то печально отбили десять ударов.

– Время! – вздохнул Баринов. – Время всегда наш враг! Его вечно не хватает, так что советую Вам, подполковник, поторопиться.

– Страна большая, дел много, а жизнь коротка, – тихо произнёс Кантемир.

– Что Вы сказали? – повысил голос генерал-лейтенант.

– Я говорю, Владимир Афанасьевич, что страна большая, дел много, а зарплата одна. Может, хоть премию выпишете, а то я в последнее время поиздержался в оперативных целях.

– Бог подаст. Вы, подполковник, ужинайте дома, а не в ресторане, тогда и офицерской зарплаты будет хватать.

– Может, мне и работу на трамвае ездить? – недовольно пробурчал Каледин после того, как тщательно закрыл за собой тяжёлую створку двери в начальственный кабинет.

Иногда «офицер для особо деликатных поручений» позволял себе капризничать. Нет, что ни говори, а близость к сильным мира сего портит характер.