Три заповеди Люцифера

О том, что для него наступила «чёрная полоса» Герман догадался после второго «прокола». Неудачи в его ремесле бывали и раньше, но чтобы две подряд — такого не случалось никогда. Вероятно, «чёрная полоса» началась для него ещё раньше, возможно, с очередного свиданья со Стариком, просто он этого не заметил. Размеренным тоном, словно читая студентам лекцию, Старик устроил ему выволочку, словно перед ним сидел не умудрённый криминальным опытом исполнитель, а несмышлёный мальчишка. Во время беседы Герман не раз ловил себя на мысли, как ему хочется воткнуть нож в морщинистую шею своего работодателя. Вот так просто, не глядя, выбросить вперёд руку, и клинок сам найдёт жертву. Однако Герман почему-то медлил. Он молча выслушал обвинения в непрофессионализме, сказал в ответ какие-то дежурные слова и вышел из лимузина. Перед тем, как покинуть салон автомобиля, он словно случайно прикоснулся к сухонькой кисти Старика. Старик испуганно отдёрнул руку, но Герману хватило одного мгновенья, чтобы увидеть душу своего нанимателя. На мгновенье Старик исчез, и из глубины салона на Германа взглянули два жёлтых немигающих глаза. Герман оторопел: на кожаном сиденье, сделав стойку, угрожающе раздувала «капюшон» огромная чёрная кобра. Виденье было так реально и так неприятно поразило его, что он долго находился под впечатлением от увиденного.

Ошибка, которую он допустил, была элементарной, а поэтому особенно досадной. Когда в конце августа он получил от Старика задание на устранение Шлифенбаха, то сразу же для себя решил, что «работать» следует на открытом пространстве, возможно, в людном месте. Учёные такого калибра редко остаются без присмотра: на работе они всегда окружены учениками, сподвижниками и просто подчинёнными, да и охрана, пускай вполглаза, но приглядывает. Дача и городская квартира тоже исключались: там всегда находилась домработница и жена Шлифенбаха, к тому же Герман не хотел, чтобы ликвидация профессора выглядела, как бандитский налёт.

— Это грубо и непрофессионально, — решил он. — Налётчики скорее выберут бизнесмена средней руки, чем профессора. Расклад простой: у научного мужа, пускай даже известного, вряд ли найдётся, чем поживится. Логичней всего обставить «заказ» как смерть по естественным причинам, например, сердце выдающего учёного не выдержало нагрузок и дало сбой.

Дальше всё было, как говорится, делом техники. Герман позвонил в Российский химико-технологический университет, где работал Шлифенбах, и, представившись доцентом из Саровского центра ядерных исследований, уточнил, сможет ли Эммануил Карлович принять его в ближайшее время. Секретарша вежливо ответила, что не уполномочена решать такие вопросы, и если товарищу доценту очень нужна встреча со Шлифенбахом, то лучше обратиться к нему самому, но раньше 2-го сентября Эммануил Карлович вряд ли сможет кого-то принять.

— Почему? — задал естественный вопрос Герман. — Его не будет в городе?

— Можно сказать и так, — вздохнула секретарша, которая интуитивно боялась влезать в дела учёного, над которым уже три десятилетия витал ореол тайны и повышенной секретности. В это время по второй линии кто-то вызвал секретаря, и Герман отчётливо услышал обрывки разговора, из которого следовало, что Шлифенбах заказал машину на утро 1-го сентября.

— А могу ли я его повидать в неофициальной обстановке? — поинтересовался Герман. — Я бы тогда воспользовался ситуацией и договорился об аудиенции.

— Ну, не знаю… — затянула секретарша. — Если только 1-го сентября в Замоскворечье. — И назвала адрес школы.

— Он ещё и в школе преподаёт? — удивился лже-доцент.

— Внучку он туда поведёт, — пояснила секретарша. — В первый класс. Это у него что-то вроде традиции — он всегда внуков в школу сам провожает.

— Благодарю Вас, — вежливо ответил Герман. — Вы мне очень помогли!

И повесил трубку.

С первого взгляда «заказ» выглядел простым: надо приблизиться к «объекту» и под благовидным предлогом на пару секунд прикоснуться к нему. Лёгкий укол иглой, смазанной цианидом — и клиент кратчайшей дорогой отправится в Вечность. Необходимо только предусмотреть пути отхода и проработать план на случай форс-мажорных обстоятельств. Для этого у него имелась практическая наработка. В случае провала Герман не бросался в бега, а укрывался в квартире, располагавшейся неподалёку от места ликвидации «объекта». Обычно для этого Герман использовал женщин. За пару-тройку дней до операции он заводил «нечаянное знакомство» с одинокой представительницей прекрасного пола, поэтому даже в случае повальной проверки сотрудниками милиции квартир в районе, где «работал» Герман, его визит к женщине выглядел вполне естественно.