Три женщины

Тамара про себя отметила, звонит в понедельник, среди дня. Почему? Специально, чтобы застать без мужа? А она, понимая, тем не менее с ним разговаривает.

– А вы на работе?

– Да, вот сижу у себя в кабинете, как раз обеденный перерыв, секретарь принесла чай. Думаю, дай позвоню, узнаю, как там мои попутчицы? Как самочувствие, какие планы на жизнь?

Тамара услышала в голосе Володи больше, чем дружеские нотки, и попыталась перевести разговор в другое русло.

– Володь, как Авдотья Никитична? Как она после такой дороги?

– Мама бодрая, тоже вам привет передает. И тоже говорит про то, что все чужое. Ну прямо как вы.

Тамара представила хорошую улыбку Лопухова и его глаза, спокойные, надежные. Ей стало немного не по себе.

– Тамара, когда мы увидимся?

Вопрос Владимир поставил настолько прямой, никаких сомнений не оставалось, про какую встречу он говорил. И опять у Тамары предательски закружилась голова. Что это? Ей просто приятно мужское внимание? Ну конечно, она же женщина. Это абсолютно естественно. Она постаралась взять себя в руки.

– Николай через пару дней уедет, так что в гости вас пригласить в ближайшее время не сможем. А по приезде – обязательно. Знаете, вас часто вспоминает Наташенька.

Тамара постаралась перевести разговор на ничего не значащие для обоих темы.

Вечером рассказала про звонок мужу.

– Представляешь, звонил Лопухов.

– Это еще кто? – удивился Ковалев.

– Да мы еще знакомились на вокзале. Попутчики наши. Авдотья Никитична и Владимир. Ты ему еще телефон давал.

– А, ну да, что хотел?

– Ну мы же в гости его приглашали, вот намекал. Я, естественно, сказала, что не раньше чем через месяц, поскольку ты в командировку уезжаешь.

Николай посмотрел на жену.

– Ну и умница.

Разговор был исчерпан.

А Тамара бессонной ночью все думала про Лопухова. И сама себе удивлялась, почему он не идет у нее из головы, и не спит вот. Нет, Володя для их семьи имя несчастливое. Вот и за мамой лейтенантик Володя ухаживал. И что? Да ничего! С этими мыслями она наконец заснула.

= 3 =

Женщины на московских улицах смотрели на Тамару оценивающим и снисходительным взглядом. Девушку эти взгляды коробили, мол, провинция! Хотя почему, собственно? Одета она значительно лучше многих из них. Ну что это за платки на голове? У них в Алымске уже давно все носят шляпки или береты. Тоже мне, столица! Или эти темные пальто? Последнее пальто, которое купила Тамара, – светло-бежевое. Скорее даже песочного цвета. А здесь? Правда, на улицах грязно, и воздух другой, не так, как дома. Может, потому все одеты в темное, чтобы не пачкалось? И под ногами вечная слякоть. Нет, дома не так. В валенки ноги вставил и побежал, а здесь? Сразу промокнешь. Без галош никуда! А Тамара и не в валенках приехала, в красивых модных ботах. До чего удобно, вставляешь ногу прямо в туфельке и пошла!

Тамара выделялась на улице и своим красивым светлым пальто, и этими самыми ботиками, и затейливой шляпкой с брошкой-заколкой сбоку. А чувство неуверенности в себе все же сохранялось. И хотелось домой, в Алымск. К маме.

Пальто Тамара купила за год до переезда. Наверное, это была первая вещь, не сшитая мамой, а купленная. Как раз приехали на рынок прибалты и прямо с машины продавали красивые шерстяные вещи – пальто, платья, кофты с ручной вышивкой, юбки в складку. Тамара выбрала пальто, оно стоило дороже всех вещей, но у нее были деньги, и ей хотелось, чтобы осталась память. Память от папы. Последний от него привет и их общее «прости».

Письмо о реабилитации пришло в обычном конверте, даже не в заказном. Его не принес почтальон, не посмотрел людям в глаза. Просто бросили в почтовый ящик. Простой конверт со штампами, а в нем целая жизнь семьи. 21 год неведения, страха, унижений, скитаний по чужим домам, постоянная нехватка денег.

«Сообщаем вам о том, что Алексей Павлович Семашко реабилитирован в связи отсутствия преступления».

Там же был приложен приговор: «5 лет лишения свободы с пребыванием на исправительных работах.

Судьба обвиняемого: Пропал без вести».

И еще справка: «Семья погибшего может получить в собесе пенсию на Семашко Алексея Павловича в размере двух окладов».

Письмо пришло в воскресенье, Тамара осталась с Наташенькой ночевать на выходные у мамы. Коля уже уехал в Москву, и дочь частенько оставалась у матери. Борис тоже забежал позавтракать. Как раз по дороге он и достал письмо из ящика.

– Мам, посмотри, что-то официальное. Может, тебе какая грамота, или за электричество недоплатили, – и бросил небрежно конверт на этажерку.

– Марок сколько, бабуся, ты мне потом конверт отдашь? – сразу засуетилась маленькая Наташенька.

– А зачем он мне сдался, конечно, отдам, – Роня ловко переворачивала на сковородке блины.

– Борюнь, ты прямо чувствуешь, как я что вкусное затею, ты тут как тут! – Роня от души радовалась приходу сына. Смеялась над своей матерью, что та баловала внука, а теперь и сама не знала, какой кусочек получше ему подсунуть.

– Мам, а у тебя всегда все вкусное. Хоть ты затеваешь, хоть нет. Жена так никогда не приготовит.