Тридевять земель

Если Иеринг развил преимущественно взгляд на право как необходимое примирение общественных элементов для их социального общения, то Меркель сосредоточил своё внимание на известной их дисгармонии, которая является естественным последствием индивидуальных различий. Право, по его мнению, есть прежде всего результат перемирия частных сил, и сообразно с этим имеет характер компромисса. Прогресс в области общественной организации не затрагивает этого характера права. Правда, вместо насильственных переворотов он создает новое средство к изменению существующего в виде мирных реформ, но и здесь определяющим моментом остается соотношение силы. На место войны выступает борьба партий, в которой решение склоняется на долю стороны более сильной. За партийной же борьбой вырисовывается призрак гражданской войны, которая может быть вызвана продолжительным игнорированием могущественных факторов. В организованном государстве устроено, конечно, так, чтобы ход вещей не зависел исключительно и безусловно от того или иного соотношения сил. Нейтральные инстанции обнаруживают здесь своё влияние и стремятся исходить из точек зрения, лежащих вне борьбы партий. Однако о полном отрицании партийных сил не может идти речи, и коренные реформы всегда будут совершаться в духе более могущественных партийных движений.

Но если право никогда не может освободиться от союза с силой, то заслуживает ли оно того уважения, с каким мы относимся к его предписаниям? Как приходит оно в связь с нравственностью, в которую мы постоянно его ставим? Ответ Меркеля на эти вопросы чрезвычайно характерен: право уже само по себе помимо нравственной квалификации обладает присущим ему значением. Из этой мысли вытекает следующая, а именно, что любой юридический порядок имеет значение мирного договора, независимо от того, в какой форме он осуществляется. Такова главнейшая функция права. Оно может, конечно, обнаруживать принадлежащее ему чувство нейтральности и отдавать преимущество качеству силы над её количеством, сообщая перевес более слабому, но лучшему делу. Но это преимущество всегда будет искусственным, потому что предпочтение, неизбежно оказываемое правом силе, имеет за себя и некоторые нравственные основания. Уважение, с которым мы относимся к проявлениям выдающейся силы, стоит в связи со значением её в борьбе за существование, с её способностью удовлетворять потребностям масс в руководстве. Далее, в борьбе народов и партий более сильная сторона не случайно оказывается лучшей морально. Большая сила указывает или на более существенные интересы, которые способствуют развитию большей энергии, или на интересы большего числа лиц, – моменты важные и с точки зрения распределительной справедливости. Затем успешно действующая сила свидетельствует уже этим о присутствии в ней нравственных качеств. Никогда народы не совершали великих подвигов без духа преданности, самоограничения и подчинения со стороны граждан, без воодушевления их в пользу общего дела, без нравственного мужества. Наконец, если перевес моральной силы составляет в борьбе условие успеха, то с другой стороны исход борьбы имеет влияние на развитие этой силы.

Иначе, в государстве, как и в природе, сила создает право. Разум человека устанавливает правила общежития согласно требованиям времени. Кто победил, тот и прав, потому что он, стало быть, угадал требования своих современников.

Справедливость и право, продолжает уже Меркель, которые совершенно игнорировали бы значение силы, оказывали бы этим вредное влияние на развитие моральной энергии в обществе. Ибо развитие это совершается при напряжении всех, в том числе и нравственных сил, при обнаружении их не только в качественно хороших, но и в количественно могущественных проявлениях. Таким образом, зависимость права от победоносной силы знаменует собой не пожертвование лучшего дела, то есть дела более благородных сил, а напротив, его усиление.