Тридцать девять ступенек. Маска Димитриоса

— Ну что ж, я так и думал. Позвольте мне хотя бы угостить вас стаканом вина. Да-да, надо это дело спрыснуть! Именно так. Не могу же я отпустить вас, так ничего для вас и не сделав. Давайте получим деньги вместе. Я думаю, вам будет приятно видеть, как мы выпотрошим миллиончик из этой свиньи. А потом мы с вами отпразднуем это событие. Ну что скажете?

Они остановились как раз перед входом в тупик.

— Мне кажется, — сказал Латимер, глядя прямо в слезящиеся глаза мистера Питерса, — вы не хотите отпускать меня потому, что боитесь, как бы Димитриос, убедившись, что вы остались одни, не посчитал бы все блефом. Я вам нужен как гарантия, что деньги попадут к вам в карман.

— Мистер Латимер, — сказал мистер Питерс горько и почему-то закрыл глаза, — мне кажется, что ваша речь…

— Ну хорошо, я остаюсь, — перебил его Латимер. В конце концов одним днем больше, одним меньше. — Но только при одном условии: вы угощаете меня настоящим французским шампанским розлива 1919 или 1920 года. Думаю, — добавил он мстительно, — бутылка обойдется вам не меньше чем в сто франков.

— Это я вам гарантирую, — сказал мистер Питерс и улыбнулся, очень довольный собой.

Глава пятнадцатая

Странный город

В половине одиннадцатого мистер Питерс и Латимер появились на углу авеню Де ла Рен и бульвара Жана Жореса. Ночь была холодная, начал накрапывать дождь. Пришлось укрыться в подворотне дома на авеню Де ла Рен.

— Как думаете, они скоро появятся? — спросил Латимер.

— Часов в одиннадцать. Надо дождаться посланцев, потом посмотреть, нет ли за ними хвоста, и если нет, то ехать сюда. Я дал им на это полчаса. Наберитесь терпения. Машина — обычный «рено».

Они молчали. Мистер Питерс вздрагивал всякий раз, как на дороге появлялся «рено», идущий со стороны Нейи. Дождь пошел сильнее. Вода с улицы стекала в подворотню — около их ног образовалась лужа. «Не схватить бы простуду», — подумал Латимер и пожалел, что не остался дома. Он уже купил билет на завтра. Впереди у него было три дня путешествия в мягком вагоне Восточного экспресса — нехорошо, если он разболеется. Надо будет принять таблетку аспирина, когда вернется.

Для ушедшего в себя Латимера было полной неожиданностью хрипло прозвучавшее: «Внимание!»

— Едут?

— Да.

Мимо них проехала большая машина. Водитель притормозил, словно раздумывая, останавливаться ему или нет. Капли дождя ярко блестели в свете автомобильных фар. Наконец машина остановилась. Виден был силуэт человека, сидящего за рулем. Задние стекла были зашторены, так что нельзя было рассмотреть, кто еще в машине.

— Подождите меня здесь, пожалуйста, — сказал мистер Питерс и, сунув руку в карман пальто, пошел к машине.

— Порядок? — услышал Латимер вопрос мистера Питерса и спустя секунду «да» водителя.

Мистер Питерс открыл заднюю дверцу и наклонился вперед. Он тотчас выпрямился — в левой руке его был сверток.

— До встречи, — услышал Латимер.

— Все в порядке? — спросил он, когда мистер Питерс вернулся.

— Видимо, да. Зажгите спичку, пожалуйста.

Латимер подчинился. Мистер Питерс разорвал голубую обертку на углу свертка, напоминавшего книгу большого формата, и в свете спички стали видны пачки тысячефранковых бумажек.

— Чудесно! — выдохнул мистер Питерс.

— Будете пересчитывать?

— С удовольствием занялся бы этим, — на полном серьезе заявил мистер Питерс, — но придется отложить до дома.

Запихав сверток в левый карман, он вышел из подворотни и поднял правую руку — машина тотчас снялась с места и, сделав широкий круг, помчалась обратно.

— Замечательная красавица, — сказал мистер Питерс, улыбаясь, — Интересно, кто она. Конечно, миллион лучше. Ну а теперь, мистер Латимер, едем, я угощу вас вашим любимым шампанским. Вы его вполне заслужили.

Они поймали такси у Порт де Сен-Клу, и всю дорогу мистер Питерс распространялся о своем успехе, о своих планах и взглядах:

— Когда имеешь дело с людьми типа Димитриоса, необходимы лишь два фактора: твердость и предусмотрительность. Мы изложили ему суть дела и, когда он понял, что ему не вывернуться, согласился на все наши требования. Миллион франков — это же прекрасно! Конечно, два миллиона было бы еще лучше. Но, как известно, жадность до добра не доводит. Наверное, он думает, что мы, как и Виссер, опять потребуем от него денег, и тогда он уберет нас. Это его ошибка. Зато я горжусь собой и своим успехом. В некотором смысле бедняга Виссер отомщен. Кое-кто думает, что Всемогущий забыл о нас, своих детях. Но только в такие минуты, как эта, понимаешь, что это мы забыли Его. Да, я страдал. И вот, наконец, награда за мои страдания. — Он похлопал себя по карману. — Приятно все-таки сознавать, что мы провели Димитриоса. Как жаль, что нельзя посмотреть на его лицо!

— Вы покидаете Париж?