Тридцать ночей

Он очень медленно приходил в себя. Айден то открывал, то закрывал глаза, его веки были тяжёлыми. V-образная складка меж его бровей стала ещё глубже. Он попробовал приподнять голову, но уронил ее на подушку. Он огляделся по сторонам, словно не понимал, как мог здесь оказаться. Его дыхание участилось, а глаза широко распахнулись. Он простонал. А потом увидел меня. Страх тотчас улетучился, и его взгляд посвежел. Глаза мгновенно стали цвета яркой бирюзы. Он выглядел так, словно ему снился приятный сон.

— Любовь моя, — его первые слова были нежными и тихими.

Я сорвалась с места, пододвигаясь ближе. Он снова попытался приподнять голову, желая иметь возможность прикоснуться ко мне, но она не повиновалась ему. Он запаниковал и опробовал своё тело в поисках контроля над ним, но оно не отвечало ему, поэтому он начал искать мои глаза. Незамедлительно умиротворение наполнило его черты лица.

— Я знаю тебя, — он улыбнулся. — Ты моя жизнь.

— Как и ты моя.

— Почему ты плачешь, любимая?

— Потому что люблю тебя.

— Ты моя жизнь.

Я вспомнила слова Корбина о том, как некоторые люди пробуждаются после действия "Верседа". Несдерживаемая сущность Айдена.

— Никаких слёз, любимая. Я живу ради твоей улыбки, — его слова спутались.

Он потянулся ко мне; слишком слабый, чтобы противостоять пассивной массе своего тела. Прежде чем страх вновь его атакует, я вложила свою руку в его ладонь. Он вздохнул так, как делал, когда мы занимались любовью.

— Я люблю тебя, — произнёс он невнятно. — Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя.

Несколько раз он то замирал, то вновь наполнялся жизнью, переходя от замешательства и паники к состоянию умиротворённости, когда видел меня. Чем сильнее он пробуждался, тем безумней становилась его ухмылка. Я медленно склонилась к нему и поцеловала его губы. Он блаженно за мной наблюдал.

Но постепенно его глаза начали меняться, а взгляд приобретал отрешенность. И затем я увидела их: тектонические плиты начали перемещаться. Что-то пыталось прорваться сквозь них.

— Айден, останься со мной. Пожалуйста.

Как только я произнесла "пожалуйста", страдания исказили его лицо. Его тело скривилось в положении, напоминающем эмбриона, словно он испытывал острую физическую боль. Он закрыл глаза и начал содрогаться. Гортанный стон усиливался в его груди, пока не сменился на сокрушённые слова:

— Нет! Нет! Элиза! Нет! — снова и снова, и снова...

Бенсон с Корбин вступили с ним в борьбу, но он не позволял им прикоснуться к себе. Он не буйствовал. Он сокрушался. Он схватился за лоб обеими руками, его пальцы сжимали череп так, словно хотели вырвать его.

— Он сейчас вспоминает последние события, которые произошли до приема седативного средства. Проклятье, слишком быстро, — объяснял Корбин, но я едва слышала его, поскольку впервые на любимом лице Айдена я увидела слезы. Они текли из его подавленных страданием глаз.

Я вскочила на ноги и шагнула ближе, но Бенсон и Корбин столпились вокруг меня. Я оттолкнула их прочь и взяла Айдена за руку. Он говорил, что я успокаиваю его. Прямо сейчас, он в этом нуждался.

— Айден? Любимый? Я в порядке. Посмотри на меня, милый, — непрестанно, раз за разом я повторяла слова, пытаясь не произносить "пожалуйста".

Рыдания унялись от звука моего голоса, став лишь просто дрожью. Когда он открыл глаза, они были опустошены. Он попытался вырваться из моей хватки, но я спрятала его голову в изгибе своей шеи, и накрыла его своим телом. Мой запах, мой голос — вся я полностью. Дрожь стала трепетом и потом вовсе стихла.

— Немыслимо! — где-то позади меня тихо прозвучал голос Корбина.

Я проигнорировала науку, и теснее прижалась к Айдену. Краем глаза я заметила, как Корбин с Бенсоном незаметно покинули спальню.

Я нашёптывала Айдену слова, которые имели значение исключительно для нас двоих. Он тоже начал говорить. Сначала это было лишь два слова, которые он повторял снова и снова. "Прости меня". "Прости меня". А потом слова стали ядовитыми, словно он свежевал себя, изливая всё это на меня.

— Элиза, уходи. Уезжай. Будь счастлива. Даже если нелегально, ты ни в чём не будешь испытывать недостатка. Просто уходи. Уходи.

— Я никуда не уйду. Я люблю тебя.

— Ты должна. Оставь меня, поскольку сам оставить тебя я не смогу. Я не смогу, Элиза. Я не смогу сделать этого. Покончи с этим. Покончи со мной —

Я накрыла его рот своей рукой.

— Никогда не говори этого. Ты лучший — ты причина того, что я вновь обрела себя.

Но чем больше я говорила, тем больше я его теряла. Он резко оттолкнул мою руку.

— Элиза, что если бы Бенсона там не оказалось? Ты пострадала. Ты увидишь синяки и возненавидишь меня. Я возненавижу себя ещё больше, чем уже ненавижу.

— Это была случайность, любимый.

— Это была "без пяти минут" твоя смерть.

Я больше не могла это выслушивать. Я встала и взяла его телефон с прикроватной тумбочки, перелистывая контакты в поисках нужного мне имени.