Читаем Тридцать ночей полностью

Тридцать ночей

— Что не так с розами?

— Ничего. Просто это чересчур банальный выбор для такой незаурядной женщины.

Мне захотелось поцеловать его — также сильно, как он целовал меня. Из-за этого я начала тараторить:

— Ну, мой самый любимый сорт это Aeternum romantica. Это сорт встречается крайне редко, так как у него практически не бывает пыльцы. Эти розы могут хорошо выращиваться в террариуме, который, конечно же, был изобретен ботаником Натаниэлем Багшоу Уордом в 1829 году...

Прекрати! Прекрати сейчас же!

Скульптурные губы Айдена изогнулись в улыбке.

— Спасибо тебе за цветы, — пробормотала я.

— А тебе спасибо за урок ботаники.

— Итак, мы можем обсудить процесс написания картины? — спросила я, дабы переключить себя со статуса "умник" на "псевдо-вожделенную музу".

Он одарил меня настоящей, с ямочкой на щеке, улыбкой.

— Да, можем. Но сначала, у нас обед по поводу твоего окончания колледжа. Об этом бессмысленно спорить, учитывая, что ты не пошла на свой выпускной, да и обед уже был запланирован.

Я сделала над собой усилие, чтобы не выглядеть изумлённой. Или не пустить слюну. Ох, эти двадцать четыре часа становились всё лучше и лучше.

— Если бы я знала, что ты будешь там, возможно я бы пошла.

Но если бы я пошла, потерял бы он настолько контроль, чтобы поцеловать меня? Вероятней всего, нет. Вот и ещё одна причина, почему всё это было великолепной затеей.

Он подвёл меня к барной стойке, и там появилась женщина в белом фартуке, с целью обслужить нас. Айден представил её, как свою экономку, звали её Кора Дэвис. Ей было под пятьдесят, у неё было милое, любезное выражение лица, и короткие тёмно-русые волосы. Она преподнесла нам на обед дикого лосося с салатом из фенхеля и яблока.

— Новая комната готова, сэр, — сказала она, и после того, как он одобрительно ей кивнул, она ушла, с улыбкой на лице.

— Новая комната? — спросила я, в то время как Айден раскупоривал бутылку какого-то вина, наименование которого было длиннее, чем целый абзац. Я не смогу его повторить, даже если ко мне приставят дуло пистолета.

Он улыбнулся.

— Да. Для твоей картины.

— Ты отвёл целую комнату для написания моей картины?

Он пожал плечами, словно это было само собой разумеющееся.

— Да.

— Почему?

— У меня есть особая идея на уме.

— Какая идея?

— Фантазия.

Его голос был нежен, но что-то в этом слове — желаемое, но никогда не осуществимое — заставило мой желудок резко скрутиться. Словно если бы он всегда был моим. За исключением того, что, невзирая на мои оставшиеся считанные дни, я хотела больше, чем просто фантазию. Захочет ли он?

— Хавьеру это понравится, — сказала я, пытаясь отвлечься от тёмных мыслей. — Это будет его первым собственным полем действия.

Я собиралась настроить себя на более легкое настроение, но Айден поставил бутылку вина на столешницу и внимательно посмотрел на меня, его глаза были цвета полуночи. Изменение было настолько неожиданным, что у меня перехватило дыхание.

— Я задам этот вопрос лишь один раз и лишь сегодня, несмотря на наше эмбарго, — его голос потерял всё его обольщение и снова стал холодным. — В каких ты отношениях с мистером Солисом?

Мне потребовалось время на поиск слов. Я не могла отвести взгляд от его тёмных глаз. По какой-то причине, я испытала мимолетное ощущение опасности.

— Мы с Хавьером были лучшими друзьями в течение последних четырёх лет, — сдержанно ответила я. — Но он для меня больше чем друг, он — семья. Солисы спасли мою жизнь после несчастного случая с родителями.

Он медленно кивнул, и его глаза начали прослеживать линию моего подбородка, моего горла — словно ища что-то. Когда они так делали, в них загорался тот самый бирюзовый свет, который я ожидала, и даже знала.

— Прими мои извинения, Элиза, — теперь его голос был нежным. — Данная тема — не моё дело.

Что-то в его словах напугало меня гораздо сильнее, чем его тёмный взгляд.

— Я ничего не имею против, — сказала я, мой голос надломился.

Он медленно поднял руку и нежно провёл пальцами по моей нижней губе, а затем спустился вниз на горло. Легко, словно тёплый бриз. Но моё тело откликнулось на это с жаждой. Мой пульс готов был прорваться сквозь кожу. Мурашки покрыли всё моё тело. Он улыбнулся.

— Я не хотел тебя напугать, — сказал он, кончиками пальцев очерчивая мои ключицы.

— Я видела и хуже, — выдохнула я. — Нитроглицерин, к примеру.

На его щеке появилась ямочка.

— Всё же мне жаль. Мне очень сложно контролировать свою реакцию, когда ты поблизости.

Где-то в глубине своего разума я понимала, что стоит задать множество вопросов. Но я могла сформировать только один единственный:

— Почему?

Он вздохнул и опустил свою руку.

— Эмбарго, — сказал он, налив немного вина в бокал и передавая его мне.

Как я могла поспорить с этим?

Я сделала глубокий, успокаивающий вдох, и прикоснулась своим бокалом к его бокалу.

— Тогда за эмбарго.

Он усмехнулся, пододвигая свой стул ближе ко мне, так что наши руки почти соприкасались.