Тридцать три урода. Сборник

Аглая.Я не понимаю. Я ничего не понимаю. Зачем вы спрашиваете? Вы же сам знаете. Суд… оправдание… Да я-то не могла оправдать. (С болью.)Он был так молод. Пущин, отчего он не был чист?! Пущин, отчего ему нужно было совершить осквернение? Пущин! Пущин!

^{Хватает его руки в боли и мольбе.}

Пущин.Разве вы это можете понять! Так он сорвался в жизнь! (Тоскливо сжимая виски руками.)Так моя мысль, мой сын, сорвался в жизнь… И я не могу ни понять, ни простить. (Обрывает речь. Страстно.)Аглая, вы любили его?

Аглая.Не помню, не помню.

Пущин(близко глядя на нее. Совсем тихо).Аглая, я вас предал. Вы не знали?

Аглая

(растерянно).Нет, нет. К чему все это?..

Пущин(волнуясь, ходит взад и вперед по комнате).Вы ничего не помните? Вы ушибли колено. Вам было семнадцать лет. Я должен был лечить кругленькое колено со впадинками; оно было розовое от ушиба. Я стал целовать колено, вы смеялись, потому что усы щекотали колено, потом бросились на шею мне и кричали: «Я вас люблю». (Останавливается, страстно.)Аглая, вы любили, любили?

Аглая(вдумчиво).Ну да, еще бы. (Уверенно.)Вы были так рано мне отец и мать.

Пущин.Только это, Аглая?

Аглая.Не помню, не знаю. Что я понимала?

Пущин.Аглая, я вас любил не как дочь.

^{Молчат.}

Аглая.Но В… Ваня… Вы сами…

Пущин(подходит к ней близко. Глядит ей прямо в глаза. Ясно.)Я предал вас; Ваня ночью валялся в ногах и просил вас у меня. Аглая, я любил вас. Но я любил Ваню больше. Неустрашимость, непреклонность, неподкупность его мысли… Он должен был быть моим сыном, сыном мысли. Он из тех, которые идут до конца и не споткнутся. Такие мне нужны, такие для мысли нужны! Но жизнь его взяла. Проклятое болото! (Приходит в себя.)Вы не понимаете? Ну, поймите одно. Я любил вас. Измерил одну любовь другою и меньшую предал. (Тихо.)Аглая, я вами хотел спасти его для себя… но он, как обвал с горы… (Внезапно отступает от нее, весь собравшись. Холодно.)Это было первое и последнее отступление. С тех пор — я старик.

Аглая.Это тем преступлением, надруганием над любовью он, как обвал с горы… (В заботливой ласке.)Но, милый друг, зачем вы говорите все это, так странно?.. Все это тяжелое…

Пущин(как бы просыпаясь. Вспыльчиво).Зачем говорю? Хотите знать? Оттого что многое понял.

Аглая

(тревожно).Что, что?

Пущин(серьезно, не глядя на нее).Да. Для будущего честного, светлого нам нужны будут мои силы. Хотел быть правдивым… покончить счеты с прошлым.

Аглая(почти мучительно).Я ничего не понимаю!

Пущин(отходит от нее. Бормочет про себя).Кабы никогда не поняли! (Внезапно оборачивается к ней. Таинственно.)Аглая, знаете что? Мне кажется, что я его видел.

Аглая(в непонятном остром раздражении).Ах, Пущин, довольно! Я поняла. Вы опять дразните меня! Зачем? Вы не можете все это говорить серьезно. Вы давно сказали бы. Отчего сегодня?

Пущин(еще раз подойдя к ней близко, весь в нахлынувшей темной, душной злобе).

Если это был он! Я… Аглая… я убью его. Он изменил мне и тебе, и из-за него я предатель. (Отходит. Про себя.)А… а… ты не сможешь пережить все это страдание!..

^{Анна входит. Пущин идет ей навстречу легким шагом, любезно улыбаясь. Без приготовления, внезапно.}

Пущин.Вы мне простите, Анна Арсеньевна. Меня Аглая на поэзию настраивает. Поэт вдохновляется из себя, бесцельно, так сказать. Вот и я… Позвольте рассказать вам обеим не сказку, а так — картинку из жизни природы… Можно?

^{Анна садится. Аглая становится у ее стула.}

Пущин(стоит возле, глядя на них со злобным огнем в глазах).На Кавказе пасутся стада буйволиц, и при каждом стаде буйвол. Однажды два стада сблизились. Уже издалека буйволы почуяли друг друга, отделились от стад, протяжно взревели, помчались один на другого…

Аглая(подозрительно).Еще что! Вы были на Кавказе?