Трилогия о мисс Билли

– Случилось то, чего следовало было ожидать, хотя теперь я понимаю, что вовсе этого не ждал, несмотря на все свои пророчества. Вы, наверное, помните, что я всегда сомневался в способности Бертрама остепениться и говорил, что всегда найдется поворот девичьей головки или красивое ухо, которое ему захочется нарисовать.

Аркрайт нахмурился.

– Вы же не хотите сказать, что Хеншоу осмелился найти другую…

Калдервелл замахал руками.

– Нет-нет, что вы. С этим нам не придется иметь дела, к счастью, женщины тут не при чем. И если присмотреться к ситуации повнимательнее, то станет очевидно, что если такому вообще можно найти извинения, то у бедняги Бертрама Хеншоу они есть. В прошлом октябре он снова сломал руку.

– Да, я слышал и еще подумал, что он дурно выглядит.

– Да, дела плохи. Кость изначально соединили неправильно, и она не заживает. Честно говоря, насколько мне известно, он больше никогда не сможет пользоваться рукой, по мнению врачей.

– Господи! Калдервелл!

– Да. Тяжело ему приходится, а? Особенно если подумать о его работе и о том, как ему нужна правая рука. Он не любит об этом распространяться, и, кажется, Билли и вся семья еще не знают, насколько безнадежны дела. Разумеется, бедный парень места себе не находит. Чтобы сбежать от самого себя, он вернулся к своим былым богемным привычкам и проводит время со старыми друзьями, которые плохо на него влияют. Например, с Сивером.

– С Бобом Сивером? Да, я с ним знаком, – Аркрайт плотно сжал губы.

– Да. Он говорил, что вас знает. Поэтому я рассчитываю на вашу помощь.

– Какую?

– Я хочу, чтобы вы увели Хеншоу от Сивера и держали его подальше.

Лицо Аркрайта потемнело от гнева.

– Калдервелл, ради всего святого, о чем вы? Хеншоу не ребенок, которого можно запереть дома, а я ему не нянька!

Калдервелл тихо засмеялся.

– Нет. Не думаю, что кто-то может принять вас за няньку, Аркрайт, хотя некоторые ваши друзья все еще зовут вас Мэри Джейн. Но вы поете, и это даст вам пропуск в их тесный круг. Насколько знаю, Сивер уже планирует пирушку с вами в главной роли. Это ваш шанс. Оказавшись там, оставайтесь столько, сколько понадобится, чтобы Хеншоу оттуда ушел.

– Калдервелл, это невозможно! Что я могу сделать? – сердито спросил Аркрайт. – Не могу же я подойти к взрослому мужчине, взять его за ухо и велеть идти домой. И разыграть из себя святого, чтобы показать ему его проступки, как в зеркале, я тоже не могу.

– Нет, но вы можете заставить его уйти любым способом. Вы его найдете, ради Билли.

Ответа не последовало, и Калдервелл продолжил тише.

– Я видел Билли всего два или три раза после возвращения в Бостон, но я знаю, что она очень страдает. И, разумеется, причина этого – Бертрам.

Аркрайт все еще не отвечал. Вместо этого он встал и подошел к окну.

– Понимаете, я тут бессилен, – пояснил Калдервелл, – я не рисую картин, не пою песен, не пишу рассказов, не танцую джигу и не зарабатываю этим на жизнь. А это необходимо, чтобы стать своим в этом кругу. А Бертраму нужна помощь. Нужно что-то сделать, чтобы вывести его из того состояния, в котором он пребывает сейчас, или…

Аркрайт резко обернулся.

– Когда назначена эта пирушка? – спросил он.

– На следующей неделе. День еще неизвестен. Они хотели спросить у вас.

– Хм, – только и ответил Аркрайт и немедленно сменил тему. Калдервелл вздохнул.

Если, первый раз услышав это предложение, Аркрайт засомневался в своей способности помочь Бертраму, то потом, попытавшись что-то сделать, он стал сомневаться еще сильнее.

Он знал, что берет на себя трудную и деликатную задачу, но вскоре ему показалось, что она к тому же не решаема. Он упорно двигался к своей цели, стараясь быть более наблюдательным, тактичным, действовать эффективнее.

С одной стороны, ему вовсе не нравилась эта задача, но с другой – она доставляла ему удовольствие. Он радовался возможности сделать что-нибудь для Билли, радовался делу, которое отвлекало его от собственной жизни. Иногда он думал, что, помогая другому человеку бороться со своей тигриной шкурой, он борется со своей.

Все это время Аркрайт старался не думать об Алисе Грегори. Он вернулся с надеждой, что «излечился» от своей «причуды», как он это называл, но первый же взгляд в серо-голубые глаза Алисы Грегори лишил его этих иллюзий. При первой же встрече с Алисой он испугался, что выдал свою тайну, потому Алиса держалась нервно и отстраненно. Ее ледяное достоинство и напряженность он принял за жалость к себе и желание продемонстрировать, что она не готова дать ему ничего, кроме дружбы.

С тех пор он почти ее не видел. Во-первых, он не хотел этого, а во‐вторых, он был очень занят. Потом до него окольными путями дошел слух, что Калдервелл помолвлен. Хотя при этом не упоминалось ни одно женское имя, Аркрайт немедленно решил, что речь идет об Алисе Грегори.