Триумф и трагедия : Политический портрет И. В. Сталина : Книга 2. Часть 2

Не скрою, что когда я начинал собирать материал для этой книги, то мне казалось, что все, что создал народ, — это одно, а Сталин с его преступлениями — другое. История сразу же становилась проще, понятней, доступнее. Но по мере погружения в прошлое — разбор многочисленных архивных дел, беседы с участниками и очевидцами минувших событий, размышления о постигнутом — я утверждался в мысли, что все значительно сложнее. Заманчиво осудить не одного Сталина, но и его окружение со всей могущественной бюрократической прослойкой, как Каутский говорил, "новым классом”. И многое в этом верно. Но также многое и неверно. Мы порой забываем, что Сталин и все связанное с ним родилось в значительной мере на марксистской почве. Сталин не "перебежал” в большевистскую партию из другой партии, не совершил буквально, как иногда сейчас говорят, государственный переворот. Он создал сталинский социализм. И все время клялся, ссылался, цитировал Маркса, Энгельса, Ленина. Вся партия вторила ему.

С поразительной проницательностью Ленин писал, что ценность теории Маркса — в ее критичности и революционности. "И это последнее качество действительно присуще марксизму всецело и безусловно, потому что эта теория прямо ставит своей задачей вскрыть все формы антагонизма и эксплуатации в современном обществе, проследить их эволюцию, доказать их преходящий характер…”⁸ Да, именно преходящий характер. Почему-то многие марксисты решили, что это относится лишь к эксплуататорскому обществу. Сталин с помощью партии все более отходил в сторону от ленинской концепции. Когда наиболее светлые умы в партии это поняли, было уже поздно. Бюрократическая система имеет особенность: она очень быстро формируется. И она страшно жизнеустойчива.

Одна из главных бед всего социалистического развития как раз и заключается в том, что, воспевая диалектику на словах, мы часто лишь "кокетничали” с ней, абсолютизируя одновременно многие выводы и формулы научного социализма. А ведь сами основоположники марксизма предостерегали от этого. В одном из своих писем к Энгельсу Маркс утверждал, что политическую экономию в подлинную науку можно превратить "только в том случае, если вместо противоречащих друг другу догм рассматривать противоречащие друг другу факты и действительные противоречия, являющиеся скрытой подоплекой этих догм”⁹

.

В канун Октября, когда Ленин скрывался от ищеек Временного правительства, он написал знаменательные строки о развитии будущего коммунизма: "Он происходит из капитализма, исторически развивается из капитализма, является результатом действий такой общественной силы, которая рождена капитализмом. У Маркса нет ни тени попыток сочинять утопии, по-пустому гадать насчет того, чего знать нельзя”¹⁰. Зачем я повторяю эти известные истины? Дело в том, что после смерти Ленина от них быстро отступили. Марксизм стал использоваться выборочно, и самое главное — не творчески.

Ни Маркс, ни Энгельс не могли предвосхитить не только детали, но и крупные "блоки” конструкции будущего сооружения. Однако с самого начала многие догмы прошлого просто принимались на веру. В 20-е годы вожди часто говорили: "рабочий класс не может ошибаться”, "партия не может ошибаться”, а ведь ошибались… Мы все согласны с тем, что в теории научного социализма Сталин ничего "не выдумал”, ни в чем ни на йоту не продвинулся в позитивном смысле. Он опирался на марксистские схемы, часто полувековой давности, без диалектического, творческого их осмысления. По их сути, по характеру применения и реализации этих схем у очень немногих возникали принципиальные возражения. Сталин держался за "букву” марксизма. Вот, например, громя Бухарина в апреле 1929 года на Пленуме ЦК ВКП(б), он заявил:

"Ленинизм безусловно стоит за прочный союз с основными массами крестьянства, за союз с середняками, но не за всякий союз, а за такой союз с середняками, который обеспечивает руководящую роль рабочего класса, укрепляет диктатуру пролетариата и облегчает дело уничтожения классов. (И дальше цитирует Ленина.)

"Что это значит — руководить крестьянством? Это значит, во-первых, вести линию на уничтожение классов, а не мелкого производителя. Если бы мы с этой линии, коренной и основной, сбились, тогда мы перестали бы быть социалистами…’”¹

Как видим, по форме Сталин держался за "букву”. Его поддерживали. Он громил тех, кто осмеливался отойти от "буквы”. Но "утверждая” социализм, Сталин прежде всего превратил рассуждения, полемику, предположения классиков в догму, а затем и эту догму извратил в угоду цезаризму. Поэтому, видимо, можно сказать, что сталинизм вырос на марксистской почве, питался его искаженными постулатами и выводами. Из этого не следует, что марксизм виновен в сталинизме. Марксизм как мировоззренческая и методологическая концепция философских, экономических и социально-политических взглядов на общество, природу и мышление не отвечает за то, как его интерпретируют. Марксизм — не сборник рецептов, как в кулинарной книге. Это не план политических действий. Но именно так понимал марксизм Сталин.