Триумф красной герани. Книга о Будапеште

На улице Акации – толпа. По лицам, по одежде видно: это не люмпены. Мужчины в длинных пальто, в плащах, многие с галстуками. Интеллигентская униформа – шляпы и очки. Горожане. Впрочем, действительно страшных кадров, с трупами, с разъяренной толпой, тоже немало.

Бульвар Елизаветы, Эржебеткёрут, тогда – бульвар Ленина: перед входом в кафе «Нью-Йорк» (сейчас отель «Босколо») лежат на тротуаре обрушившиеся фрагменты карниза; выбиты стекла, разрушены фигуры атлантов. Снова бульвар Елизаветы: у отеля «Ройал» выбиты все окна, обрушен карниз; на стенах – пробоины от попавших снарядов.

Улица Дохань: перед фасадом Большой синагоги горит опрокинутая пушка; трое пожилых будапештцев наблюдают.

Универмаг на проспекте Ракоци, 24, в районе улицы Казинци: стекла выбиты, фронтоны над окнами обрушены, за арками первого этажа – черные провалы. На телефонной будке надпись: «Русские идите домой». Сейчас на фасаде этого дома вместо первоначальных чередующихся треугольных и лучковых фронтонов – прямые карнизы; телефонной будки уже нет, но афишная тумба на своем месте.

Улица Акации, угол проспекта Ракоци: разбитый советский БТР-40.

Снова улица Акации, чуть дальше от проспекта: неподалеку от того БТР-а лежит поверженная статуя Сталина; ее окружает толпа. Фотографий этого момента много; можно разглядеть лица людей; молодой человек колотит по бронзовой махине молотом; в толпе вокруг молодые люди; на лицах – скорее спокойное удовлетворение, чем азарт. На одной из фотографий идет дождь: блестит мокрая бронза, раскрыты зонтики. На других пасмурно, но сухо: среди собравшихся несколько горожан на велосипедах. Хорошо известная фотография, где голова статуи Сталина пребывает на трамвайных путях, показывает чуть другое место: это площадь Луизы Блахи на пересечении проспекта Ракоци и Большого бульвара; отсюда до тогдашней площади Сталина, где стояла статуя, примерно полтора километра по прямой.

Продырявленный город

«Город весь издырявлен снарядами, дыры зияют в домах и промеж домов, новые дыры не отличить от старых, и становится постоянной темой вопрос, пострадал ли тот или этот дом во время осады или в дни революции, в 56-м или в 44-м, нет, этот в 44-м не мог, он же новый, да какой там конструктивизм, что, не видишь, как выгнута у него терраса! Но вот пошел снег, дыры скрылись, потом выпал новый снег, свежий снег смешался со старым, и никто уж не мог сказать, какой снег – старый? новый? – залепил эти раны; люди ждали тепла, изнуренные бесконечной стужей. Сорок тысяч больших дыр и несколько миллионов маленьких. Будапешт – продырявленный город».

Петер Зилахи. Последний окножираф

Мрачное воскресенье, светлый подъезд

На той же самой улице Акации в доме, явно знававшем лучшие времена, находится кафе под названием «Gloomy Sunday». Английский вариант – для иностранных туристов, местные жители знают его как «Szomorú Vasárnap», то есть «Мрачное воскресенье». Совсем местным, эржебетварошским обитателям, оно известно под собственным именем «Kispipa» – «Кишпипа» – то есть «Трубочка» (маленькая курительная трубка). А если пройти по этой улице чуть дальше, на пересечении с улицей Доб повернуть налево, обнаружится перекресток, где пешеходам невозможно не задержаться хоть на минуту. Они и задерживаются и стоят, разинув рот, глядя на большую настенную роспись. Правда, минута-другая обычно уходит на то, чтобы осознать: и окна, и черепичная крыша, и рабочие, эту крышу ремонтирующие, и крадущаяся по карнизу кошка – нарисованы. Нарисована и овощная лавка, и ее хозяйка Жужанна, но об этом речь впереди.

Выше овощной лавки нарисован балкон, а балконе тетушка цветы поливает, дядюшка газету читает. Если повезет, можно увидеть, как на настоящий балкон рядом стоящего дома выходят они же – настоящие. И приветствуют прохожих не хуже королевы Елизаветы с принцем Филиппом.

А если повезет по-настоящему, можно увидеть, как тетушка с нарисованного балкона выходит из подъезда. И попросить ее показать подъезд, что она сделает незамедлительно и с удовольствием, ведь там, прямо на первом этаже, рядом с почтовыми ящиками, развернута организованная жильцами выставка про человека, который жил в этом доме когда-то.

Звали его Режё Шереш, с ударениями на первые слоги.