Триумф красной герани. Книга о Будапеште

Трамвай и скорая

Надо видеть, как в Будапеште гонит по самой середине улицы, по трамвайным путям, завывая, машина скорой помощи, как притормаживают или вдруг ускоряются трамваи, без разговоров давая ей дорогу. Это узаконенный маршрут для экстренных служб: трамвайные пути с упрятанными заподлицо с асфальтом рельсами позволяют полиции, пожарным и медицинским автомобилям развивать максимально возможную скорость. Никто другой на этот путь не покушается – ни чиновники, ни президент с премьером. Скорая мчится с включенной сиреной посреди улицы по трамвайным путям. Трамвай – чье-то спасение.

Трамвай – мифологический герой

Трамвай для Будапешта – нечто большее, чем транспорт. Символ нормальной жизни, маркер благополучия и критерий порядка, а не только средство передвижения. Можно было бы сказать, что так получилось само собой. Просто так. Просто среди руководства трамвайного управления почему-то оказались романтики, не ленящиеся устраивать для горожан летние прогулки на антикварных трамваях. Просто будапештцы почему-то полюбили трамвай больше, чем троллейбус (а это заметно: троллейбусы часто неухожены, в отличие от всегда чистых щегольских трамваев). Просто так вышло…

Не совсем. Мифология – дело рукотворное. Всегда должен быть в начале пути человек, который сделает, скажет, придумает нечто такое, что задаст тон и стиль. Укажет направление. Заложит первый камень.

Для трамвая Будапешта таким человеком стал кинорежиссер Иштван Сабо. Из общей симпатии будапештцев к этому уютному и полезному в городской жизни вагончику он сделал ясный и внятный художественный образ, наполнил смыслом, дал жизнь и характер. И уже в этом качестве ввел в свои фильмы.

Самый известный трамвай Иштвана Сабо – в фильме «Отец»[143], где ему посвящен центральный эпизод.

Весна 1945 года. Война закончилась. Где-то на окраине города стоит пустой трамвай с выбитыми стеклами. К нему выходят двое – мальчик и его отец. Отец пробует толкнуть трамвай, и он сдвигается с места. Тут же появляются еще люди и толкают помятый пустой трамвай по рельсам. Он проскакивает мост, въезжает в город. Пешеходы останавливаются, выходит врач из госпиталя, все новые люди присоединяются к маленькой компании незнакомых между собой будапештцев, и они толкают этот трамвай все вместе.

Рисуют мелом большую единицу на его кабине.

Подбегает женщина с вопросом: «Куда идет трамвай?» – «Прямо!» У нее в руках лист бумаги с фотографией, баночка клея, кисть. Она приклеивает бумагу на стенку трамвая, и на зрителя смотрит с фотографии лицо молодой девушки.

Пожилой венгр тоже клеит свой лист рядом: «Kenyeret sütök» – «Я пеку хлеб». Дальше адрес: «Данко улица, 27». Это в Йожефвароше, за площадью Матьяша.

Кто-то прикрепляет венок на кабину. Фотографий на борту трамвая все больше.

На соседнем листочке фото женщины в шляпке: «Keresem! Ki tud róla?» – «Ищу! Кто-нибудь знает о ней?» Строчкой ниже: «5 июня, в Аушвице».

Подбегает, оставив пост, советская девушка-регулировщица. На ее листочке надпись: «Сережа, я не могу жить без тебя. Люба». И схема: стрелочка ведет к дому на улице Томпа, от Ференц-кёрюта направо.

Трамвай идет по городу, солнце светит сквозь пыльные окна. Люди обнимаются… На рельсах лежит обломок фашистского самолета со свастикой во всю железяку – его оттаскивают в сторону, не останавливая движения. Парнишка с флейтой забирается на крышу, девушки протирают газетами стекла, с улиц через окно подают скрипку…

Трамвай идет по городу – значит, жизнь возвращается.