Триумфы и драмы русских балерин. От Авдотьи Истоминой до Анны Павловой

«Великий князь Дмитрий Павлович всегда говорил Нине: какие вы с Гаврюшей счастливые, как хорошо, дружно и счастливо вы живете и что Гавриил счастлив, найдя в тебе такую жену и друга, а вот что он совсем одинок и не встречал еще ни одной женщины, которая бы отвечала тому, что ему надо и что ему хочется. И которой было бы все равно, плотник он или великий князь».

Вот тогда-то Антонина и решилась познакомить великого князя Дмитрия Павловича со своей подругой Верочкой Каралли. Она как бы между прочим заметила:

— У меня есть такая, которая нужна вам. Точно по вкусу и требованиям вашим. Она прогнала всех женихов-претендентов, даже миллионеров, увивавшихся вокруг. Живет одна… Много работает. Снимается в кино. На свои средства живет. Такую ничем не купишь. И ей безразлично, кто перед нею — богач или просто простой, но порядочный человек.

Вера Каралли вспоминала:

«Великий князь Дмитрий Павлович и удивился, и сразу загорелся. Кто она, где, какая из себя и так далее?

Тогда Нина сказала, кто я, и показала ему мою карточку. После этого Д. решил непременно ехать в Москву мне представляться, и чтобы Нина написала мне письмо, которое он мне передаст.

У Нины случайно был мой носовой платок, который я, гостя у них, забыла. И Нина сказала: вот тебе ее платок. Поезжай и передай ей его от меня. Великий князь Дмитрий Павлович, не задумываясь, сел в поезд и покатил в Москву с моим носовым платком. Но, увы, меня в Москве не застал. Я была на съемках в Сочи, где был и Леонид Витальевич со мной».

То есть разрыв случился, но был пока еще не окончательным.

«Вернувшись в Москву, — продолжала Вера Каралли, — я нашла его (великого князя Дмитрия Павловича. — А.Ш.) карточку, где было написано его рукой его имя, а кухарка мне сказала: был какой-то красивый военный.

Я и удивилась, но и не обратила на это никакого внимания, а на другой день уехала в Ессентуки… лечилась, отдыхала, принимала ванны и пила воду для моих почек, которые однажды были простужены и я заболела, а дирекция, выдав мне 1500 руб., отправила меня в Ессентуки их лечить. И где я действительно пила ежедневно чуть ли не 20 стаканов № 4 и № 20. Это был первый год моей службы… Но не успела я приехать в Ессентуки, как Нина по настоянию Д. (Дмитрия Павловича. — А.Ш.) стала меня бомбардировать письмами и телеграммами, чтобы я непременно к ней приезжала, и… вот я в Павловске!

На другой же день должен был приехать Дмитрий Павлович. Сообразив свое дурацкое положение вещей, т. е. „смотрины“, я даже пожалела, что приехала и чуть в этот же вечер не уехала обратно. Но меня, конечно, не пустили».

Действительно… Если мужчине стремиться к знакомству — желание вполне нормальное, то женщине это все же не слишком удобно. Во всяком случае, так было в ту пору. А познакомиться с достойным человеком Вере Алексеевне, судя по многим ее замечаниям, очень хотелось.

«И вот наступил знаменательный „день“! — вспоминала она. — С утра в доме была суета. Не велено было никого принимать посторонних. С Ниной только летом всегда жила ее сестра Лида с мужем (тоже балетная), которых Д. хорошо знал. Повар готовил какие-то премудрости. И, в общем, дом напоминал приезд „Ревизора“! Перерыла весь мой гардероб — что надевать?

„Сваха со сватом“ волновались! И этим привели меня в веселое настроение, и я сказала, что я так намажусь, что Д. убежит немедленно из дома. В общем, веселились! В 5 ч. на другой день подкатил автомобиль, и из него покачиваясь, как всегда, когда он ходил, вышел Дмитрий. Я сидела в своей комнате и читала, решив на другой уже день уехать, вспомнив Леонида Витальевича».

И все же в последнюю минуту Вера Алексеевна дрогнула, не решилась выйти к гостям.

«Все уселись в гостиной после шумной встречи и ждали моего „появления“, — записала она в дневнике. — Я не шла. Нина прибежала за мной. Но я сказала, что выйду только к обеду. Тогда через несколько минут в мою комнату постучали, и все трое появились передо мной.

Должна Вам сказать, что бедный Д. (великий князь Дмитрий Павлович. — А.Ш.) был немного смущен. И хотя я соблюла полагающийся тогда реверанс, но сделала его едва с веселой улыбкой, протянув ему руку, чтобы замять это неловкое какое-то положение. После этого Д. вручил мне мой носовой платок, рассказав, как он к нам ездил в Москву, а затем сказал: „Но, если Вам не жаль, — то верните мне его обратно — сохранить на память“. Так состоялись наши „смотрины“! Обед прошел очень весело. Д. был колкий и часто всех поддевал, а вообще по характеру он был довольно меланхоличный. Словом, коротко говоря, мы сразу влюбились друг в друга, и стало тоже сразу ясно, как потом мы вспоминали, что ему не уйти от меня, а мне от него.

Д. взял в это время отпуск и, уезжая вечером в Петроград, попросил разрешение у Нины и Г. провести свой отпуск у них в Павловске, а не в душном Петергофе, о чем она его просила и раньше. И на другой день опять пошла суматоха. Перетаскивали мебель, ставя другую, тащили кровать, письменный стол и т. д. Другой комнаты не было, как против моей!