Триумфы и драмы русских балерин. От Авдотьи Истоминой до Анны Павловой

Во всяком случае, такое предположение высказывали многие биографы, тем более оно подтверждено фактами. Известно, к примеру, что даже намек на сватовство к великой княжне Ольге Николаевне привел в негодование императора и императрицу. Причина — именно в этом самом Homo… но не sapiens…

Красавчик великий князь Дмитрий Павлович — существуют соответствующие фото — очень любил наряжаться в женские наряды и очень дружил до самого убийства Распутина с признанным «Homo» Феликсом Юсуповым.

Но это уже совершенно иная тема.

Нас же интересует то, чем обернулось соучастие в преступлении для балерины Веры Алексеевны Каралли.

Она ведь пошла на соучастие и писала письмо, радуясь тому, что великий князь Дмитрий Павлович, уж было начавший ее забывать — видимо, по мере того, как начинали все меньше интересовать женщины, — снова с ней, снова рядом.

Но пути их после преступления разошлись надолго.

Несмотря на то что имени ее заговорщики так и не назвали, ей было высочайше запрещено выступать в театре и сниматься в кино. Подозрения все-таки падали, ведь о ее связи с великим князем Дмитрием Павловичем было известно, а также известно об участии в преступлении двух таинственных женщин.

Вера Каралли отправилась в поездку по южным городам России, надеясь, что там все-таки в суматохе военных будней она сможет прорваться на сцену. По пути из Одессы в Батуми на пароход, на котором она плыла, поступили данные об обрушившихся на Россию «окаянных днях».

Пароход повернул в Стамбул. Вера Каралли уже не пыталась испытывать судьбу и, подобно Матильде Кшесинской, пережидать смуту где-то на Кавказе, к примеру, в относительно спокойном Кисловодске, тоже ведь периодами относительно спокойном. Она отправилась в Берлин, затем в Париж, где, как ей стало известно, уже находился великий князь Дмитрий Павлович.

Она спешила к нему, ведь еще в декабре 1916 года все говорило о том, что их отношения восстанавливаются.

Великий князь принял ее сухо и холодно. Ни о каком совместном житье-бытье речи и не было.

Он уже понял, что убийство Распутина не только не предотвратило смуту, но, напротив, способствовало ей.

Понял он и то, что истинные организаторы убийства использовали его как ширму и что он сам же лишил себя всего того, что было у него в России. Теперь он никто, теперь он посторонний на пиру у тех, кто добился уничтожения самой справедливой на земле власти — Русского Православного Самодержавия. А ведь еще недавно сам раскачивал этот строй.

Вера Каралли напоминала ему теперь не о тех счастливых днях, которые они провели вместе, — она напоминала именно о преступлении, о той ночи, которая казалась страшным сном, но была в реальности.

Работа лечит, но не вдали от России

Спасаясь от горя и разочарования в жизни, она отправилась к Сергею Павловичу Дягилеву, и он взял ее в свой Русский балет. Начались гастроли по странам Западной Европы, по США, съемки в кинофильмах, один из которых назывался весьма актуально — «Месть женщины».

Но чем и как она могла отомстить великому князю Дмитрию Павловичу, которому стала совершенно безразлична. Мало того — наступило новое разочарование. Посмотрев себя в этом фильме, она пришла в ужас и сказала себе, что более уже не годится для работы в кино.

Что ж, почти у всех балерин работа на сцене постепенно переходила в педагогическую деятельность. Не стала исключением и Вера Алексеевна Каралли.

Новое известие едва не подкосило ее. Великий князь Дмитрий Павлович, изрядно поиздержавшийся, в 1926 году женился на 22-летней американской подданной Одри Эмери, барышне более чем состоятельной, превратившись в альфонса. Такова судьба убийцы старца Григория Распутина. Впрочем, он не слишком переживал по поводу моральной стороны вопроса.

На счастье, как раз в этот период Вера Каралли была приглашена балетным педагогом в Каунас, и с 1928 года она занялась новой для себя деятельностью, причем даже сумела создать Литовскую студию национального балета, которой руководила несколько лет. Затем была балетмейстером Румынской оперы и руководила Бухарестской студией танца. С 1938 по 1941 год работала в Париже.

В 1942 году она получила известие о смерти великого князя, находившегося в ту пору в Швейцарии. С тех пор она нередко ездила на могилу своего возлюбленного, которого так и не смогла забыть.

Еще тридцать лет после того она жила с думами о России и мечтою возвратиться когда-то на родину. Эта тоска не лечилась ни работой, ни временем. И в 1952 году Вера Алексеевна Каралли подала в советское посольство прошение, в котором написала:

«Я, Каралли Вера Алексеевна, прошу разрешить мне вернуться на родину и провести остаток жизни в Московском доме престарелых Всероссийского театрального общества. Я все время тосковала по родине и хотела бы снова быть со своими друзьями и коллегами и слышать вокруг себя только русскую речь. Здесь я все время чувствую себя чужой. Умоляю дать мне возможность вернуться на родину и прожить там остаток моих дней».