Трое

Нина не без труда заводит машину, так сильно у нее дрожат руки. Сильное волнение подобно бомбе замедленного действия. Она поворачивает зеркало, смотрит на свое отражение. Кожа, не привыкшая к макияжу, впитала всю косметику.

Она может сделать две вещи: вернуться домой, пропылесосить и разогреть еду в микроволновке или отправиться к Ромэну Гримальди и проведать старину Боба.

Впрочем… Сейчас всего семь, еще не поздно съездить в гости к котенку Николя.

37

14 августа 1994

Кое-что из области невозможного. Мозг тормозит. Не выдает нужную информацию: смысл слов становится ясен через столетия.

Мари-Лор взяла все на себя.

– Присядь, детка, у меня печальная новость. С твоим дедушкой произошел несчастный случай, грузовик сбил велосипед, и спасти Пьера не удалось.

Кому не удалось? Кто не спас? Один человек или несколько?

– Все случилось мгновенно, – добавляет Марк.

Нина не может шевельнуться. Все застыло. Совсем как в мультфильме «Кэнди-Кэнди»[98]. Да-да, точно.

В краю КэндиКак в любом другом краюЛюди веселятся, плачут и смеютсяЕсть всякие – злые и добрыеИ очень важно иметь друзейЧтобы вместе выбираться из трудностей.Капелька любви все меняет —Такая она, жизнь Кэнди.

Нина видела один фильм, там героиню, молодую девушку, прокляли, и она превратилась в камень.

Они сидят перед ней, все вместе, загорелые, отдохнувшие, и ждут ее реакции. Этьен, Адриен, Луиза, Поль-Эмиль, Марк, Мари-Лор и Жозефина. Она никого не узнает.

Каменное изваяние. Мари-Лор вооружилась молотком, зубилом и, как Изабель Аджани в «Камилле Клодель»[99], выбивает на нем, то есть на ней, на Нине, слова:

– Мы простимся с Пьером в среду, 17 августа, в церкви Ла-Комели, похоронят его рядом с твоей бабушкой Одиль. Я взяла на себя формальности, выбрала цветы и гроб – ты слишком молода для таких забот. Случилась авария, и с этим ничего не поделаешь. Ты несколько дней побудешь у нас, потом решишь, как жить дальше. Жозефина заботится о твоих кошках и собаке.

Нина открывает рот, надеется, если услышит свой голос, даже шепот, проклятие улетучится.

– Дедуля?

Никто не отзывается, только Адриен тянется к ней, хочет коснуться, но она отдергивает руку. Все взаправду. Так не бывает.

Мари-Лор снова берется за резец, чтобы «выбить» на Нине еще одну фразу:

– Хочешь пойти в похоронное бюро и посмотреть на Пьера?

Нина снова зовет его. Ну все, хватит, путь придет и заберет ее!

– Дедуля! – молящим тоном произносит она.

Пьер Бо никогда не появится в этом доме без предупреждения. Он позвонит в дверь, как делает всегда, если у человека нет почтового ящика или требуется вручить адресату лично в руки посылку, заказное письмо или перевод. «Треклятые звонки…» – иногда недовольно ворчит он.

Однажды в детстве он посадил Нину на раму, и они отправились по адресам. Пьер с гордостью показывал ей улицы, которые ему полагалось объезжать на велосипеде. Быстро крутя педали, кивал прохожим и говорил: «Это моя внучка!»

Наверное, звонок сломался… Нина встает, на ватных ногах выходит в коридор и приоткрывает входную дверь. Никого. Нужно заставить деда показаться, и она шепчет фразу, которая точно разозлит его:

– Дедуля, я по-прежнему роюсь в почте…

Она ждет. Закрывает глаза и молится. Сейчас он выйдет и отвесит ей затрещину. Ничего не происходит.

38

22 декабря 2017

Я все еще сижу в кабинете, когда к дому подъезжает машина, осветив фарами стеклянную дверь кухни. Всего на мгновение, потом водитель выключает двигатель.

У моих ног Николя играет с воображаемой птичкой.

Ко мне редко кто приходит, а в такое время тем более. Звонят, я открываю и вижу Нину. Странно, она явно была накрашена – под глазами остались следы подводки. Она говорит: «Я виделась с Этьеном, и мне надо выпить…» Услышав имя Этьена, я вздрагиваю. Выставила бы ее за дверь, чтобы она умолкла. Навсегда. Жалею, что открыла. Лучше бы спряталась, ей-богу, поступила бы как в детстве, когда не хотела показываться. А ведь и здесь, и в Париже я долго мечтала о ее появлении.

– Входи.

Она хватает Николя, утыкается в него носом, делает глубокий вдох и спрашивает: «Ну, как поживает этот малыш?» Бросает взгляд на миску с едой и плошку с водой. Профессиональная деформация… Она довольна – дом уютный, руки хорошие.

Нина садится на диван, медленно обводит взглядом гостиную, роняет: «Симпатично…» – снова встает и подходит к стеллажу. Она берет с полки «Мел», я узнаю роман по обложке: взятые крупным планом руки ребенка в красном шарфе, лепящие снежный шар. У него за спиной прилавок, замазанный белилами, так поступают с витринами, если меняется хозяин или предстоит ремонт. Белый цвет символизирует мгновенное закрытие.

Нина листает книгу, смотрит на меня, закрывает и ставит на место.

Я не реагирую.

– Портвейн, виски, сухой мартини. Еще есть «Апероль» и «Просекко», могу соорудить тебе шпритц.

– Давай, но безо льда, – отвечает она.

– Знаю.