Троя. Падение царей

Признаться, раньше мужчины уже разгуливали по острову. Приам входил в храм сорок лет тому назад. Ифигении тогда было четырнадцать, она была тут новенькой и с любопытством смотрела на мужественного царя и его молодую царицу – женщину темной красоты и еще более темного честолюбия.

Жрица положила руку на массивное копыто Коня.

– Ты был тогда более впечатляющим, друг мой, – сказала она, вновь поражаясь искусству строителей.

Мастера из Трои и Хаттусы построили главный массив храма из песчаника – огромное прямоугольное здание с башней на одном конце. Потом умелые плотники с Крита и из Афин покрыли его дубовой обшивкой, так что на расстоянии возникала иллюзия ног, шеи и огромной головы. Египетские художники прибыли на Благословенный остров, чтобы покрыть деревянного коня побеленной штукатуркой, а потом, раскрасив, вдохнули в него жизнь. Теперь во многих местах краска облупилась, и сквозь штукатурку проглядывала деревянная обшивка, потрескавшаяся и рябая.

Однако с моря белый деревянный конь все еще выглядел величественным – массивный часовой, возвышающийся над островом.

Снова встав и подойдя к краю утеса, Ифигения увидела внизу огромную галеру с нарисованным на парусе черным конем – корабль пристал к берегу, и там повсюду сновали люди. Вскоре она обо всем узнает.

Ифигения рассердилась, когда царица Гекуба приказала отослать Андромаху в Трою. В этой девушке были сила и энергия, которые никак не следовало тратить на то, чтобы потакать мужским амбициям. Андромаха сама была в ярости. Она ворвалась в главные покои и стала спорить с Ифигенией.

Жрица с любовью улыбнулась, вспомнив это. Зеленоглазая Андромаха боялась ее, как и все остальные здешние женщины. Но сила ее духа была такова, что она могла побороть свой страх и отстаивать то, во что верила, и часто так поступала. Ифигения восхищалась тем, как твердо держалась Андромаха в тот день. Закрыв глаза, она мысленно представила себе сердитую молодую жрицу. Ее любовница Каллиопа в тревоге стояла рядом, опустив глаза.

Андромаха отказалась покинуть Теру, и Ифигения попыталась объяснить, насколько необычные сейчас обстоятельства.

– Необычные? – взорвалась Андромаха. – Ты продаешь меня за золото Приама! Что в этом необычного? Женщин продавали с тех пор, как боги были молоды. Хотя всегда продавали мужчины. Это то, чего мы научились ожидать от них. Но от тебя?

И это было больно, как кинжал, воткнутый в живот. Ифигения десятилетиями боролась за то, чтобы Тера осталась независимой от могущества царей, чтобы здесь было безопасно. Иногда это требовало непоколебимой храбрости, но часто приходилось идти на компромисс.

Вместо того, чтобы сломить Андромаху, заставить ее подчиниться, Ифигения заговорила мягко, и слова ее были полны сожаления.

– Дело не только в золоте Приама, Андромаха, но в тех возможностях, которые это золото дает. Без него не будет храма на острове Тера, не будет царских дочерей, умиротворяющих чудовище под землей. Да, было бы замечательно, если бы мы могли не обращать внимания на желания могущественных людей вроде Приама и безмятежно выполнять здесь свой долг. Однако такая свобода – лишь мечта. Ты больше не жрица Теры. Ты покинешь остров завтра.

Андромаха больше не спорила, и это показало, что два года, проведенные на Благословенном острове, сделали ее мудрей и она, наконец, начала понимать необходимость таких компромиссов.

Ифигения знала: Андромаха, вероятно, не будет выказывать подобного понимания, когда вернется на Теру весной. Она будет взбешена, обнаружив предательство. Но ее ярость ничего не значила в сравнении с потребностями Теры. Безопасность храма была жизненно важна, важнее любой жизни.

Наконец жрица услышала фырканье осликов и позвякивание уздечек, встала и подошла к краю утеса. Внизу она увидела трех наездниц верхом на осликах: они медленно поднимались по извилистой тропе от гавани. Первой ехала жрица Колея. Она повернулась и болтала с двумя другими – черноволосой девушкой, которую Ифигения не знала, и… Андромахой.

Старая жрица поднесла руку к сердцу. Андромаха уже здесь? Пересекла зимнее море, прибыв из Трои?

– Нет! – прошептала она. – Слишком рано! Еще слишком рано!

Андромаха сидела на спине маленького ослика, который медленно тащился вверх по крутой узкой тропе. Далеко внизу «Ксантос» был наполовину вытащен на берег. Люди, казавшиеся с такой высоты не крупнее насекомых, суетились вокруг корабля.

Жрица снова посмотрела на Кассандру. Когда посетившие остров люди поднимались по этой предательской тропе, они почти всегда нервно сжимали губы, сознавая, что малейшее неудачное движение пошлет их вниз, навстречу смерти. Но не Кассандра. Она, казалось, дремала, у нее был отсутствующий взгляд.

Раньше, на берегу, когда Андромаха приказала Ониакусу принести ей украшенный ларец, Кассандра ушла вместе с моряком и вернулась, неся на плече старый холщовый мешок.

– Что у тебя там? – спросила Андромаха.

– Подарок для друга, – ответила Кассандра с застенчивой улыбкой.