Троя. Падение царей

– Все наши поступки имеют последствия, Одиссей. Запретив своим кораблям приходить к моим берегам из-за смерти одного моряка, ты и Геликаон нанесли удар Ликии, причинили огромный ущерб нашей торговле, обескровили нас. Мои люди пострадали, и впервые за целое поколение дети зимой умирали от голода. А когда Агамемнон нашел во мне союзника, ты удивился, что я не чувствую верности к Геликаону и к его кровному родственнику Приаму?

Одиссей не ответил. Он снова повернулся к полю боя и услышал, как заиграл рог Гектора – два коротких звука повторялись снова и снова, давая сигнал к отступлению.

«Хорошо, – подумал Одиссей. – Ты не можешь победить, Гектор. Равнина Скамандера принадлежит нам. Отступай в боевом порядке, пока можно».

Но троянцы сражались на каждом шагу, защищая своих раненых, пока медленно отходили к реке и к перекинутым через нее четырем мостам, ведущим в относительно безопасное место.

По деревянным мостам успело отступить не больше сотни воинов, когда среди них, как огромный факел, вспыхнуло яркое пламя. Весь мост разом запылал, и запылали находившиеся на нем люди; они вопили и метались в муке.

Многие прыгнули в Скамандер, но продолжали гореть, и крики их были ужасны.

Потом вспыхнул второй мост. Прошло всего несколько мгновений – и все четыре моста, единственный для троянцев путь к отступлению, неистово пылали.

Ошеломленный этим зрелищем, Одиссей повернулся к Агамемнону.

– Твоя работа? – спросил он, но микенский царь покачал головой, не менее удивленный.

Они наблюдали, как отчаявшиеся троянцы, запертые между наступающей армией врага и рекой, начали кидаться в быстрый поток, как некоторые помогали переправляться раненым, а другие просто плыли, спасая свою жизнь. Раненых утаскивало под воду и несло к бухте, они были слишком слабы, чтобы бороться с могучим течением.

Потом Агамемнон показал на Гектора – тот снова был верхом на великолепном Аресе, и жеребец шагом входил в Скамандер далеко от горящих мостов. Гектор направил коня к середине реки и остановил там; вода пенилась вокруг. Остальные воины Троянской конницы присоединились к нему, приведя своих коней, чтобы остановить их рядом с Аресом и уменьшить напор течения.

Вскоре тридцать боевых коней стояли в реке, выдерживая натиск ударяющей в них воды.

Всадники имели только щиты, чтобы защитить себя и своих лошадей от стрел и копий врага, и трое верховых упали в Скамандер и были унесены прочь, но большинство твердо стояли, позволяя троянским раненым перебраться через реку в безопасное место. Фригийские лучники побежали вдоль берега, чтобы защитить лошадей дождем стрел, выпущенных в приближающегося врага.

Одиссею захотелось разразиться радостным криком, и он улыбнулся про себя, увидев гневное лицо Агамемнона.

– Гектор жив, – прошипел микенский царь. – Неужели никто не может его убить?

– Он напал на целую армию и все-таки выжил, – со счастливым видом сказал Одиссей. – Вот почему Гектор – это Гектор, а мы – цари, которые просто стоят тут и наблюдают.

Сытый по горло обществом Агамемнона, Одиссей заковылял в сторону поля боя, тяжело припадая на раненую ногу. Теперь на поле появились носильщики, забиравшие раненых. Одиссей увидел, что лекари и хирурги помогают раненым из западных войск, а воины добивают раненых троянцев.

Земля была густо перемешана с грязью и кровью, и Одиссей почувствовал, что быстро устает. Потом он увидел знакомого человека: толстый воин в доспехах огромного размера лежал в грязи, прислонившись к боку убитой лошади. Одиссей дотащился до него.

Царевич истекал кровью из дюжины ран.

– Ну, ну, Одиссей, – слабым сиплым голосом проговорил он, – ты пришел, чтобы меня прикончить?

– Нет, Антифон, – ответил царь Итаки, устало присев рядом. – Я просто хотел поговорить со старым другом.

– А мы с тобой разве друзья? – спросил царевич.

Одиссей пожал плечами.

– Сейчас друзья. Завтра будет другой день.

– Завтра я буду мертв, Одиссей. Это день моей смерти, – Антифон показал на рану в боку, из которой лилась на землю темная кровь. – Тощий человек уже бы умер.

Царь Итаки кивнул.

– Что случилось с мостами? – спросил он.

Антифон сердито нахмурился, его бледное лицо слегка потемнело.

– Этот дурак, мой отец. Приам втайне велел Орлам поджечь мосты, если наши войска начнут отступать. Он говорит: троянцы не отступают.

Одиссей почувствовал отвращение.

– Теперь он окончательно спятил? – спросил он, потрясенный безжалостной жестокостью троянского царя к своим войскам. – Порой трудно отличить безумие от хладнокровной жестокости.

Антифон попытался сесть, но был слишком слаб и снова соскользнул на землю. Одиссей увидел, что поток крови, текущей из его раны, стал меньше. Он знал, что царевичу недолго осталось жить.