Тройка мечей

По лицу мальчика промелькнула тень чувства. Но он по-прежнему настолько был погружен в свои страдания, что его невозможно было дозваться. Тирта некоторое время смотрела на него, не в состоянии снова собрать столько сил, сколько потребовали те две попытки достучаться до него.

– Он ушел… он оставил нас… с Тьмой… – проговорил он, едва шевеля губами. Но Тирта тут же воспрянула духом. Алон лишь изображал потрясение и отчаяние, сам же был начеку. – Это Место Тьмы. Он уверен, что мы надежно заперты здесь, – продолжал Алон. – Не зови. Тот, кто властвует здесь, узнает.

Не зови? Так, значит, Алон каким-то образом уловил ее предыдущие усилия? Нет, об этом здесь и думать нельзя! «Осторожность!» – мгновенно промелькнуло в голове Тирты. Некая Сила превратила это место в тюрьму. Тирта не знала, на что эта Сила способна, но тот, кто привел их сюда, явно верил в надежность охраны.

Алон так и смотрел в никуда, но теперь Тирта заметила, что его руки, жестоко скрученные за спиной, шевелятся. Мальчик не пытался дотянуться до узлов – его связали так, что это было физически невозможно. Но он, к ее изумлению, гладил веревку, словно животное. Присмотревшись повнимательнее к его действиям, девушка поняла, что это не веревка, а длинная полоса плетеной кожи.

Тирта не понимала, что пытается сделать мальчик, но он явно действовал целенаправленно, поэтому она не стала пытаться снова привлечь его внимание, а просто наблюдала, как он похлопывает, поглаживает и ласкает свои путы, изображая при этом, будто он полностью запуган.

Внезапно осознав, что само ее внимание к мальчику может заинтересовать властвующую здесь мрачную Силу, Тирта попыталась выбросить это из головы и собралась уже перейти ко второй линии защиты – зажмуриться и приложить все усилия, чтобы не пошевелить головой снова. Но тут скручивавшие Алона путы шевельнулись.

Сперва Тирта решила, что это иллюзия, обман, созданный, чтобы помучить, внушить ложную надежду. Но если это действительно была иллюзия, она была поразительно достоверной. Кожаные петли, которые Алон гладил кончиками пальцев, двигались сами собою. Они походили на скользкие создания, родичей змей, свитых в неудобное для них переплетение, и теперь распускающиеся по собственному желанию.

Тирта увидела, как узлы распускаются, позволяя шнурам скользить, – исключительно по их собственной воле. Они обвились вокруг тела мальчика и соскользнули. Руки Алона, покрытые глубокими рубцами, упали вперед. Тирта прекрасно представляла, какие мучения принесло с собой это внезапное освобождение. Однако рука мальчика, лежащая поперек бедра, дернулась, он подался вперед и коснулся пальцами веревок на лодыжках.

И снова он начал поглаживать и ласкать их, Тирта внимательно наблюдала за его лицом. Оно по-прежнему напоминало лишенную выражения маску. Всякий, кто взглянул бы на него, сказал бы, что этого ребенка жестоким обращением и страхом принудили к полному повиновению. Губы Алона не шевелились – он не произносил ни заклинаний, ни слов Силы.

И он снова добился своего: вторая петля ослабела, выскользнула из туго затянутых узлов, и мальчик оказался свободен. Но пока что он не стал ничего предпринимать, а просто так и сидел. Потом Тирта увидела, как его грудь приподнялась в глубоком вдохе и как он принялся упрямо и решительно растирать запястья, все в глубоких следах от веревок. Может, на мальчика наложили еще какие-то узы, помимо тех, от которых он сейчас освободился? Или Алон уже мог выйти с территории, огражденной светящимися столбами? Тирта не знала. Ей оставалось лишь смотреть и ждать.

Однако похоже было, что каким бы Талантом ни воспользовался мальчик, чтобы освободиться, тот себя еще не исчерпал. Алон так и сидел, растирая руки и глядя перед собой. Но только теперь в его глазах не было ни обреченности, ни смирения. К Тирте понемногу возвращалась способность чувствовать. Девушка осознала, что находится в месте, полностью враждебном и ей, и всем таким, как она, что место это источает холод, который она смутно ощущала, пока ее тело медленно пробуждалось. Однако же здесь было что-то еще…

Алон впервые поменял позу – подтянул ноги и сел на корточки. Он не стал придвигаться к Тирте, и казалось, будто он так и смотрит в никуда. Но все же в нем ощущалась едва заметная перемена, готовность к действию, как у человека, ждущего сигнала.

Тирте отчаянно хотелось повернуть голову и посмотреть, на что же устремлен взгляд мальчика. Но она не могла. Алон перестал растирать запястья, покрытые ссадинами. Он взял веревки, которые каким-то образом заставил служить себе, и растянул их во всю длину. Со своего места Тирте не видно было, что он делает, ей оставалось лишь строить догадки.