Трон Знания. Книга 4 (СИ)

— Алмазный мрамор невозможно разрезать. Его не режут. В определённых местах глыбы ставят точки и одновременно бьют в них молотками. Только так можно отколоть тонкую пластину. Это умеют делать только ветоны. И соединять пластины так, чтобы стыки были незаметны, умеют только… — Малика умолкла на полуслове.

Площадь сооружали ветоны. Хотелось верить, что они приехали сюда добровольно, а не в качестве рабов.

Иштар двинулся к бронзовой балюстраде, расположенной в центре площади. Малика шла следом, глядя по сторонам. Ей говорили, что здесь собирается до двух миллионов человек. Неправда. Миллион, может больше, но не два. Такое количество паломников вызывало неподдельное восхищение силой веры жителей Лунной Тверди. Вряд ли в Краеугольных Землях найдется святое место, где собрались бы верующие со всего материка.

Древние мастера не накрыли впадину мрамором, чтобы паломники могли в полной мере ощутить исходящую из Врат мощную энергетику. Малика не боялась высоты, но посмотрела вниз и вцепилась в перила. Песок на склонах лежал неподвижно, однако не отпускало чувство, что воронка находится в непрерывном движении.

Вдруг накатила безысходная тоска: она никому не нужна, её никто не понимает, и жизнь проходит зря. Трясясь в ознобе, Малика торопливо отошла от ограждения. Можно лишь догадываться, какие чувства испытывала Ракшада, стоя на краю впадины: вокруг жаркое солнце и горячий песок, а в душе мертвенный холод.

Малика хотела расспросить Иштара о великой женщине. Пусть история переврана и сотни раз переписана, но в ней должна остаться толика правды. Как Ракшаде удалось выжить в этом жестоком мире? Чем она пожертвовала ради родины, что совершила, чтобы державу с мужским характером назвали её именем? Малика хотела расспросить… но посмотрела в бесстрастное лицо Иштара и передумала. Что может рассказать человек, который считает женщину вещью?

Доносящийся издалека голос Хёска с каждой минутой набирал силу. Казалось, жрец приближался, а вместе с ним приближались воины, настолько чётко слышался скрип песка под их сапогами.

В затянутое облаками небо воткнулся последний луч солнца и погас. На пустыню опустились пепельные сумерки. Запахло кедром. Малика посмотрела по сторонам, но не увидела кувшинов. До этого запахи благовоний перебивал аромат лайма. Любимый аромат Иштара…

Голос Хёска уже летел над площадью. И вдруг тёмная пелена над головой лопнула, в прорехах засверкали звёзды. Неужели жрец обладает даром разгонять облака? Мелькнула мысль: она — верующий человек — не верит в силу молитвы. Это ужасно.

Иштар жестом позвал Малику за собой. Они обошли Врата по большому кругу, вдоль арок, наполненных мраком. Это заняло много времени. Малика начала сомневаться, что они управятся за одну ночь. Сделали второй круг, третий — с каждым разом всё ближе к воронке. А потом Малика перестала считать, исподтишка разглядывая Иштара.

Людей со смешанной кровью выдаёт изгиб бровей, форма носа, постановка головы… В удлинённом овале лица, в линиях рта и точёном профиле Иштара сквозила порода. Он был чистокровным ракшадом и, вероятнее всего, мечтал о чистокровном сыне. На кой чёрт она женила его на Галисии? Хотя дети у них должны получиться красивыми.

— Не смотри так, — сказал Иштар.

— Как? — смутилась Малика. Как он догадался, что она смотрит?

— Будто разбираешь по косточкам.

— Я пытаюсь понять молитву.

— Я читаю наставления Бога.

— Можешь перевести? Хотя бы кусочек.

— На слот?

— Нет, на шайдир.

Иштар повернулся к Малике. В его глазах загорелся внутренний свет, голос зазвучал как шум прибоя:

— Я единственный, вечный, всемогущий, карающий, справедливый и милостивый. Я творец, ты частица дыхания моего. Я тот, кто создал тебя с любовью, и тот, кто встретит тебя в конце пути. Я то, откуда ты пришёл, и то, куда ты уйдёшь. Говорю тебе: будь беспощаден к врагам веры, но дай им возможность узреть меня. Не гони их от дома своего, как не гоню тебя я. Распахни пред ними двери, накорми голодных, обогрей уставших, вылечи больных. И заблудшие прозреют, и увидят истину, начертанную песком в пустыне, волной в море, лунным светом в небе. А если после дел твоих они скажут: «Нет на свете Бога» или «Бог на свете не один», лиши их всего. Пусть взывают к своим богам и в ответ слышат тишину. Ибо тишина — тоже я.

— Красиво, — прошептала Малика.

Совершив тридцать семь кругов, они приблизились к ограждению. В свете бледнеющей луны были видны очертания огромной впадины, сердцевина воронки скрывалась во мгле.

Вновь ощутив нестерпимую тоску, Малика сделала шаг назад:

— Ракшада действительно вошла во Врата Создателя?

— Вошла.

— Что за ними?

— Нирвана. — Иштар облокотился на перила, опустил голову. — Почему я здесь? Почему рождаюсь снова и снова?

— Может, в прошлых жизнях ты делал что-то не так?

— А ты?

Малика посмотрела на тусклые звёзды, окинула взглядом галерею из арок:

— Я не верю в перерождение человека. Точнее… верю в одну сознательную жизнь. После смерти некоторых морун появляются моранды. Не рождаются, а появляются из тьмы. Но это ведь не та жизнь, о которой мы говорим.