Трон Знания. Книга 4 (СИ)

Расстегнул зажим. Обруч скользнул по её груди и упал, взметнув веер песчинок. Бережно снял с её головы чаруш — так открывают сосуд, наполненный бесценным напитком.

— Души моей смятенье… — Провёл кончиками пальцев по её щеке. — Испить тебя по капле…

Коснулся губами уголка губ Малики. Поцеловал другой уголок и, обхватив её подбородок ладонью, заставил приоткрыть рот:

— Сорвать твоё дыхание… Большими глотками, взахлёб. — И припал к её губам.

Малика застонала. В чувства словно вплелась яркая лента. Кровь полилась по жилам потоками лавы. Внизу живота появилась боль: сладостная, тянущая к земле. Впустить в себя, слиться, впитать…

Адэр запустил пальцы ей в волосы. Придерживая рукой за талию, положил на землю. Навис над Маликой, всматриваясь в лицо:

— Хочу сшить себя заново…

Стиснул платье на её плечах, потянул в разные стороны. Бисер взметнул в небо, смешался с бабочками. Ткань податливо лопнула и соскользнула с тела. К груди прикоснулись горячие ладони. Съехали на живот, переместились ещё ниже… Требовательно развели бёдра. Малика выгнулась дугой.

— Хочу умереть и воскреснуть с тобой… — Адэр склонился над ней, как склоняются к букету цветов, чтобы вдохнуть его аромат. — Мой сон сбывается.

Перед её глазами на кожаном шнурке качался изумрудный ключ.

— Где вы его взяли? — Надсадно дыша, Малика схватила ключ. — Вы рылись в моём шкафу? Кто вам разрешил?

Разжала кулак. Ключ исчез… Подняла взгляд и выдохнула со всхлипом:

— Иштар?..

Он резко отпрянул:

— Собирайся. Мы возвращаемся во дворец.

Шатаясь, едва не падая, она встала на ноги и посмотрела на Иштара; он сидел на полу, прикрывая глаза ладонью.

— Ничего не было.

Он сгрёб с пола плащ и швырнул в Малику:

— Потому что я не захотел.

Она накинула плащ на плечи и, покачиваясь, побрела в купальню. Смыть с себя всё… Закрылась в душевой кабинке и расплакалась: мир желаний насмеялся над ней.

***

За время, проведённое в дороге, боль не утихла, а на подъезде к Кеишрабу и вовсе стала нестерпимой. Малика слушала дыхание Иштара и сгорала от стыда. Закусив нижнюю губу, не сдержала стон.

Иштар, сидя на другом конце сиденья, посмотрел искоса:

— Опять галлюцинации?

— Отвези меня к Хёску.

— Зачем?

— Отвези! — повторила Малика, едва не сорвавшись на крик.

Иштар дал знак водителю и отвернулся.

На улицах города хозяйничал ветер. На крышах домов бешено вертелись флюгеры, сопровождая вращение скрипом и скрежетом. В пыльном воздухе здания и заборы казались зыбкими. Редкие прохожие шли согнувшись, натягивая на лоб клетчатые платки и прикрывая тканью нижнюю часть лица. Лошади под всадниками всхрапывали и пригибали головы.

Автомобиль, покачиваясь под порывами ветра, проехал по площади и затормозил перед храмом.

— Меня не ждите, — сказала Малика и выбралась из салона.

Ветер приподнял подол платья, прошёлся песком по ногам как наждаком. Двое служителей, замотанных в накидки с головы до пят, с трудом распахнули двери храма и подпёрли их плечами. Не успела Малика перешагнуть порог, как перед ней возник Хёск.

— Шабира? Что случилось? — спросил он и посмотрел ей за спину.

Малика ступила в зал, отряхнула платье и чаруш от пыли и песка:

— Отведи меня в жилую комнату, я заночую в храме.

Продолжая смотреть на автомобиль Иштара, Хёск попятился:

— Ты перепутала храм с гостиницей?

— Тогда я лягу у двери. Снаружи. И пусть вся страна знает, что верховный жрец отнёсся к шабире, как к бездомной собаке.

Хлопнули двери. Зал погрузился в тишину, нарушаемую шагами хозяина и гостьи.

Малика покосилась на чаны, дымящие в глубине помещения:

— Вели принести мне апельсин и нож.

— Зачем?

— Хочу есть.

Хёск провёл Малику в скудно обставленную комнату. Служитель поставил на столик блюдо и удалился. Малика взяла стилет.

— Осторожно, он очень острый, — предупредил Хёск и уселся на кушетку. — Рассказывай, зачем пожаловала.

Малика разрезала апельсин и под пристальным взглядом жреца, выдавила сок на пол, надеясь перебить одуряющий запах тлеющего порошка.

— Теперь отойди к двери.

Хёск нахмурился:

— Мне уйти?

Малика сорвалась на крик:

— К двери, урод!

Стиснув зубы, Хёск поднялся и отошёл к порогу.

Малика забилась в угол. Подтянув колени к груди, приставила к горлу остриё клинка: единственный способ ухватиться за ускользающую реальность.

— Чем ты меня отравил?

Хёск изменился в лице:

— С чего ты взяла?

— Я перережу себе горло.

Хёск протянул руку:

— Отдай нож.

— Ещё секунда…

— Это было лекарство, — протараторил Хёск. — Я нашёл в архиве свидетельства очевидцев. Этот жрец действительно сошёл с ума. У тебя похожие симптомы. Я лечил тебя, а не травил.

— Иштар знал?

— Я действовал по его приказу.

— Бог мой… — пробормотала Малика, чувствуя, как рушится внутренняя опора.

— Мы думали о твоём психическом здоровье.

— Почему мне ничего не сказали?

— Ты пытаешься что-то изменить и не понимаешь, что нельзя вмешиваться в божий промысел. Нас волнует будущее Ракшады, а ты думаешь только о себе.

Малика подняла голову:

— Ошибаешься. Вот как я думаю о себе. — И резким движением сделала глубокий продольный надрез на запястье. В голове тотчас прояснилось.

Хёск вытаращил глаза:

— Эльямин…