Тропа Исполинов

— Срочное донесение генералу Ноублу! — только и успел понять Тинч, и они помчались прочь от Коугчара.

Грохот взрывов провожал их в протяжении получаса. Его сменил грохот пушек, доносившийся от Урса. Навстречу стали попадаться одиночные и группами по три-пять кирасиры — на взмыленных конях, без пик, не обращавшие на них никакого внимания. Справа, по чавкающей талой глине и слева, поднимая тучи песка, они проносились мимо десятками и им не было конца. Гром канонады стал громче. Наконец, прямо перед беглецами возникли летевшие во весь опор с обнаженными саблями всадники в коричневых мундирах. Тут и там между ними и отступавшими вспыхивали недолгие схватки.

Кони опрокидывались вверх копытами, увлекая седоков; звон сабель, выстрелы, крики и проклятия по-тагрски и по-келлангийски слышались отовсюду. Беглецы оказались в самой середине схватки, и неизвестно, чем бы закончилось это приключение, если бы их не окружили плотным строем тагркоссские кавалеристы. Чей-то клинок прошёлся по стволу револьвера, лишив Терри защиты. Вслед за этим с десяток крепких рук схватили их со всех сторон и стащили с коней прежде, чем они смогли что-либо возразить.

— Прекратить сопротивление! Вы в плену! — на ломаном келлангийском приказал кто-то.

— Мы сами бежим из плена! — возразил Отшельник.

— Кто такие? — спросил командир отряда.

— Терри, лейтенант гвардейского драгунского полка Маркона Даурадеса, — поспешно объяснил Терри. — Эти двое — со мной. Помогли бежать. Мне необходимо срочно переговорить с генералом!

— Майор Вьерд, — отрекомендовался тот. — Болтать некогда. Далеко до Коугчара?

— Рукой подать!

— Инта каммарас! Ну да ладно… Упустили с десяток прохвостов — беда небольшая. Я дам вам двоих… нет, троих провожатых. Вернуть им оружие! Ты, ты и ты! Проводите их до Урса! Остальные — за мной!

И весь отряд, за исключением трёх назначенных Вьердом кавалеристов, умчался по дороге на Коугчар.

— Постойте! — крикнул Тинч и, соскочив на песок, передал поводья Попрыгунчика в руки Терри Грэйа. Не переставая разминать затёкшие ноги, на прощанье потрепал конька по запылённой упругой шее.

— Дальше я не поеду. Пускай отец сам, если хочет, ищет меня в Коугчаре.

Терри непонимающе завёл глаза.

Таргрек тяжело вздохнул.

— Отец был бы рад увидеть тебя…

— В самом деле? — насмешливо спросил Тинч, подбрасывая на ладони камешек. — Передайте: я буду ждать его там, где было условлено. Передайте ему это, пожалуйста.

— Трабт ансалгт… — сказал, понурясь, Отшельник. — Быть может, ты и прав.

— Трабт ансалгт! — уверенно подтвердил Тинч. — Да, и ещё. Это отцовский револьвер. Мне он не нужен… Что передать ребятам, Таргрек?

— Надеюсь, мы когда-нибудь увидимся. Вы… не особенно там зарывайтесь, смотрите.

— Возьми хотя бы коня, — посоветовал Терри.

— Коня? — переступил с ноги на ногу Тинч и щелчком отправил камешек в скалы. — Да нет… Куда я с ним денусь… Пешком вернее. Да и не гоже моряку — в седло…

— Это правда, — подтвердил Таргрек, по-доброму усмехаясь в сторону Терри.

3

И вот он опять в одиночестве, под шум прибоя пробирается к родному городу. С ним незримо шагают все друзья — и те, с кем он за эти годы и дни успел повидаться и те, о которых только слышал. Они — команда одного корабля. Перед ним мелькают мускулистые загорелые руки, что вращают рукояти кабестана, и — тяжёлый, в морской траве, зелёный якорь выползает из глубины моря…

Ему вспомнилась старая песня, из тех, что напевают во время работ палубные матросы. Любимая песня Тосса:

— Играет волна, набегает и бьёт волна,Навеки остались вдали суета с тоской,Нас берег далёкий не ждет — платим мы сполна

За то, что мы отдали душу волне морской.За то, что захлопнули крепко тугую дверь,За то, что свободны, как боги плывём теперь,За то, что в земле упокоиться не суждено.И холодно море, и горько от слёз оно…

Вдали, у горизонта, одна за другой мелькали вспышки, протяжный гул орудий, похожий на гул набатного колокола, глухо долетал до берега. Там рушились объятые пламенем крестовины мачт и падали на палубу горящие, в дыму паруса. Абордажные команды на вельботах, паля картечью из уключных пушек, прорубают топорами борта и, потрясая кортиками, карабкаются в трюмы. Сквозь пробоины в накренившиеся корпуса кораблей хлещет вода…