Тропами Яношика

Гостей еще далеко от домика встретил часовой, который замаскировался так, что, не окликни он, его бы не заметили.

На пилотке у паренька алела узенькая ленточка. И по ней Рудо и Пишта поняли, что это партизан.

Эмиль поздоровался с партизаном, представил его Пиште и Рудольфу.

— Русский, бежал из Германии. Николай Прибура организовал тут целый отряд.

— Они сами организовались, — смутился русский.

Узнав, что Рудольф чех, а Пишта мадьяр, Николай очень обрадовался этому. И когда вошли в домик, он прежде всего именно об этом и сказал.

— Чех? — настороженно спросил, сползая с нар, черноголовый парень небольшого роста. — Чех и мадьяр?!

— Да, да, чех и мадьяр! — радостно подтвердил Николай. — Теперь у нас полный интернационал!

На нарах лежало еще двое словаков — один в солдатской форме, другой в гражданском. И оба смотрели на русского с недоумением. Чему, мол, тут радоваться?

Но Николай-то не знал, что такого здесь еще не случалось, чтобы чех, мадьяр и словак мирно жили под одним кровом и занимались бы общим делом. Он послал одного из бойцов своей группы в дозор, а сам стал расспрашивать Эмиля о событиях на фронте.

— А вы что, радио не слушаете? — удивился тот, сам принесший сюда в свое время радиоприемник.

— Кончилось питание, — ответил Николай.

— Ну это поправимо. В следующий раз я принесу батарейки, а пока что вот, читайте. — И он достал из-за пазухи серый клочок бумаги.

Николай быстро пробежал глазами по мелким буквам листовки и возбужденно объявил:

— Сейчас же идем к линии фронта! Я уже совсем здоров… Вполне окреп… Ежо, собирайся! Дюро, скажи об этом Ондро и Яну.

Ежо прежде всего схватил листовку и начал читать вслух о том, что Красная Армия приближается к Карпатам.

— Наши бьют фашистов, а я тут отсиживаюсь! — Николай начал лихорадочно запихивать в рюкзак свои пожитки. — Все, хватит с меня!

— Товарищ Прибура, не горячись, — остановил его Эмиль. — Сядь. Да сядь же! Я давно собирался потолковать с тобой, теперь уж откладывать некуда…

Тот наконец-то сел, чтобы не обижать старшего товарища. Однако успокоиться никак не мог.

— Я ведь теперь совсем здоров! Жинчица — такая целебная штука… Лучше кумыса!

— Что такое кумыс? — тут же спросил Рудольф.

— Кумыс это… Ну как тебе сказать? Казахская жинчица из кобыльего молока. Казахи и киргизы кобыл доят, как вы овец. Только жинчицу варят, а кумыс просто киснет. Но жинчица, видно, еще целебней, меня она так быстро вылечила!

— Да, ты уже поправился, — признал Эмиль. — Я очень боялся за тебя, ты же от ветра качался.

— Теперь надо поскорей к фронту!

— Скажи-ка, товарищ Прибура, у вас что, на Украине да в Белоруссии фашисты лучше наших? — в упор спросил его Эмиль.

— Как это? — оторопел Николай. — По-моему, везде они одинаковые! Звери, а не люди…

— Так почему ты не хочешь их здесь уничтожать?

Николай пристально посмотрел на него.

— Но ведь нас мало! Нужен хорошо вооруженный, сильный отряд. В этом я уже убедился.

— Правильно! — согласился Фримль. — Вот и ищи горных хлопцев, партизан.

— Но где они? — вмешался Ежо. — Вот взорвали дорогу, а пойди, разыщи их!

— Найдем, — заверил его Эмиль и обратился опять к Николаю. — Я немного догадываюсь, где они…

— А почему целый месяц молчал? — вскинулся тот.

— Скажи тебе, так ты не стал бы лечиться, пошел бы на розыски! Ты же все время рвался к своим… Я понимаю…

— Правильно сделал соудруг, — поддержал Фримля пожилой словак, которого звали Мятушем. — Он все время рвется к своим, будто мы ему чужие.

— Я не убегаю один, наоборот, хочу, чтобы и вы со мной ушли, — оправдывался Прибура.

— Потерпи еще немножко. За недельку я найду отряд Владо.

— Сам пойдешь? — спросил Прибура.

— Зачем ходить? — Эмиль хитро улыбнулся. — Никуда я не пойду, а все узнаю. Наверное, еще при Яношике сложили пословицу, что от колибы до колибы горный ветер тайны носит…

Николай уже убедился, что Эмиль Фримль всегда говорит только правду, поэтому сразу поверил, что связь с партизанами будет. Но все же не терпелось ему скорее куда-то идти, что-то делать.

— Ну, а сейчас чем нам заняться? — спросил он, горячась.

— Я принесу вам батарейки, слушайте радио, — спокойно ответил лесник.

— Какая польза людям от того, что мы слушаем! Если б хоть записывать сводки, да распространять! Вон какие события, а люди ничего не знают…

— Кое-что они уже знают, — успокоил Николая Эмиль.

— Коля, ты меня надоумил, — загорелся Ежо. — Надо достать машинку и печатать листовки!

— Не вздумайте! — сердито предупредил Фримль. — Еще попадетесь с этой машинкой… Недельку подождите меня. Только неделю.

— Слово! — Николай клятвенно поднял сжатый кулак, как обычно делали словацкие рабочие.

Темнело. Чабан Лонгавер ожидал Фримля в условном месте, среди густого березняка. Вынув топор из-за пояса, он начал рубить дерево. Делалось это на тот случай, если кто-либо увидит их вдвоем: будет похоже, что лесничий поймал браконьера.

— Добрый вечера Мило, — приветствовал Лонгавер подошедшего лесника и водворил топор на свое место, за пояс.

Убедившись, что в лесу никто их не видит, сразу перешел к делу, стал расспрашивать о группе партизан Николая Прибуры.