Тропарь и коллекта

– Судя по тому, как он летает и дерётся в воздухе – он ещё и ас. Передаём Семёнычу, пусть ему и штабным секреты свои расскажет. Непонятно, как при таком росте он в Мессершмитт влезает?

Петера повели по оврагу, переходящему в разветвлённые окопы, к опушке леса. Между деревьями прямо в земле находился вход в виде маленькой двери в помещение, где Петеру пришлось согнуться в поясе. Сержант был прав – его рост был чуть больше допустимого для кабины Мессершмита Bf109F – 192 см.

Командир батареи зениток Пётр Семёнович Славский в школе очень тщательно изучал как немецкий язык, так и историю Древней Германии. К моменту попадания в Уманский котёл он уже был награждён орденом Красного знамени за бои на Халкин-Голе. Разбирался и в тактике воздушных сражений. Он видел много воздушных боёв и понимал, что пленнику просто не повезло, – в воздухе он сотворил невообразимое и находящееся на грани возможностей человеческого организма по вынесенным перегрузкам и времени покидания самолёта:

– Wie heissen Sie?[33]

– Baron Peter von Austen.

Петер расправил плечи и попытался поднять голову, чтобы не выглядеть кланяющимся офицеру врага с орденом на груди. Голова упёрлась в брёвна потолка землянки.

– Ах, да ты ещё и барон, «белая косточка». Ну что ж, Пётр, мы своих прогнали в 1917 году, так что не обессудь, особого отношения не будет. И то – только при сотрудничестве. Иначе – капут, как и всем фашистам! Вот карта – показывай, где аэродром.

Презрение на лице офицера Люфтваффе сказало всё само за себя.

– Не хочешь? Ну что ж будешь судим как военный преступник, враг Советского Союза. С Гитлером скоро будет покончено, вы проиграете эту войну, вы, убийцы-сверхчеловеки! Увести в общий приёмник.

Мерный стук колёс усугублял подавленное настроение военнопленных. Никто не разговаривал: все безразлично лежали на досчатом полу, слегка покрытом сеном. Все берегли силы: энергия была нужна, поскольку есть совсем не давали. Охранникам самим вечно не хватало пищи, они с жадностью и мгновенно поглощали свои пайки; в то, что они захотят кормить «фашист ских фрицев» совсем не верилось. Воды также не было – это было мучительнее всего.

Через два дня поезд остановился в низменной местности с небольшой возвышенностью. По влажности воздуха чувствовалась близость большого водоёма – моря или большой реки. Часть холма была обнесена высокой колючей проволокой с вышками наблюдения. В полутора километрах виднелась сосновая роща с деревьями поразительной геометрической однообразности, а дальше к горизонту – широкая лента реки, лес и группа низких бревенчатых строений между ними. Петер понимал, что им предстоит соорудить подобие таких же, прежде чем атмосферный осадки не будут падать на головы военнопленных. Для просушки мокрой одежды охранники разбросали в толпу коробки со спичками и свалили с трёх подвод кору и сучья.

Земля была покрыта крапивой и другой травой. Попадались растения с широкими мясистыми листьями, попробовав которые на вкус многие согнулись в рвотных судорогах – растение, имевшее на русском языке одноимённое с понятием «простофиля» название «лопух», было очень горьким. Что же касается крапивы, то, будучи обдана кипятком, она становилась вполне съедобной. В первую неделю пребывания на огороженной территории в пищу военнопленные употребляли лишь крапиву. Петер привлёк знания, полученные в университете и с тщательностью химика-органика изучил всё, что предоставляла природа. Во-первых, он обнаружил растущие в ложбинках и вдоль дорог низкорослые растения с листьями практически одинаковой формы, но различные по плотности. Одни из них имели приятный кисловатый вкус и были вполне пригодны для употребления в пищу, вторые оказались ещё важнее – они проявляли антисептические свойства.

Условия существования в поезде, а потом в лагере были слишком суровыми даже для здорового человека, у раненных шансов выжить практически не было. У многих нарывы переходили в гангренозное состояние и человек умирал в мучениях. Всем, раны которых ещё оставляли шанс на существование, Петер «прописывал» несложные процедуры:

– снять остатки бинтов и промыть рану мочой;

– под солнечными лучами просушить размягчённую плоть;

– обложить рану листьями подорожника и обмотать остатками бинтов. Таковой была несложная химио-санитария скотского быта, но она давала положительные результаты.