Тропою тайн

— Я позову врача.

Ничего подобного Скайлер никогда не испытывала; даже падение с лошади не причиняло такой жгучей боли. Все тело горело; ей казалось, что кости таза вот-вот треснут и распадутся. Боже всемогущий, за что же людям такие муки?

Ей надо лишь вытолкнуть ребенка наружу… но позыв вскоре угас.

Когда невидимые веревки, стянувшие ее живот, слегка ослабели, Скайлер увидела, что мать держит ее за руку, и с изумлением почувствовала себя маленькой девочкой. Мама что-то шептала, уткнувшись лицом ей в волосы; от нее исходила спокойная сила.

Перед затуманенным взглядом Скайлер возникла доктор Файрбо. Слышался голос Микки, настойчиво советующий ей дышать как можно глубже и ровнее.

«Что-то не так, — думала Скайлер. — Чего-то недостает. Рядом должен был быть Тони», — вдруг поняла она и чуть не расплакалась.

Но разве ему и без того мало досталось? Если уж она не в силах избавить себя от такого ужаса, да еще от расставания с ребенком, то должна по крайней мере пощадить его.

Скайлер ощутила приближение очередной схватки, оказавшейся более продолжительной и болезненной, чем предыдущие. На этот раз она обязана как следует поднатужиться. Скайлер напряглась и услышала, как что-то лопнуло, а затем в ушах раздался шум, похожий на пение тысячи ангелов.

И вдруг ей открылась истина, которую ее сердце знало давно, а разум отказывался принять: «Мой ребенок. Наш ребенок. Тони и мой. Господи, я и понятия не имела, от чего отказываюсь!»

Как утопающая, Скайлер цеплялась за руку матери, понимая, что любовь, которая только что проснулась в ней, никогда не угаснет. Именно об этом она мечтала для своего ребенка — о матери, беспредельно преданной ему, связанной с ним не кровным родством, а любовью и бесконечной потребностью отдавать. Ощущения были такими пронзительными, что Скайлер сразу почувствовала готовность пойти на любые жертвы.

Кейт поддерживала дочь за плечи, Скайлер вздрагивала и задыхалась.

— Все будет хорошо, — успокаивала ее Кейт. — Ты держишься молодцом. Тебе не занимать мужества, дорогая.

Жаль, что то же самое Кейт не могла сказать о себе. У нее кружилась голова, она боялась потерять сознание. Комната плыла перед глазами, ей казалось, будто ее погрузили в огромный аквариум.

Кейт помнила, как когда-то подруги рассказывали о пугающей изоляции от внешнего мира при родах — мужей не пускали в палату, рожениц спешно перевозили на каталках в родильный зал, детей доставали из материнского чрева акушерскими щипцами. И Кейт восхищали изменения в современных больницах. Но когда дело доходило до кульминации приходилось возвращаться во времена деревенских повитух.

Подобно множеству поколений женщин, Кейт прижимала к себе дочь, поддерживала Скайлер, пока та тужилась.

Воды отошли со звуком лопнувшей резиновой ленты и мгновенно пропитали стерильную подстилку на кровати.

Микки шепотом убеждала подругу глубже дышать.

Миловидная чернокожая врач в маске и резиновых перчатках наклонилась, стоя между раздвинутыми ногами Скайлер.

— Господи, я больше не могу! — закричала Скайлер, и еелицо исказилось болью.

— Можешь. Поднатужься. Ну, давай, — спокойно скомандовала врач.

— Сейчас… нет… Боже… не могу… слишком больно… — Слова потонули в безудержном, диком вопле, и наконец Скайлер сумела потужиться.

Близкая к обмороку, Кейт отводила влажные пряди со лба Скайлер. Краешком глаза она видела Элли, стоящую у кровати с выражением благоговейного изумления на лице. Хотя Элли была поодаль, казалось, будто их со Скайлер связывают незримые нити.

— Головка! Вижу головку! — воскликнула Микки, которая выглядела так, словно это она рожала. Ее кудрявые волосы влажно блестели, лицо горело.

— А теперь немного расслабься. Хватит тужиться, — распорядилась врач. — Мне надо повернуть головку… вот так. Ну, постарайся еще разок, Скайлер. Посмотрим, долго ли еще…

Скайлер издала звериный вопль, от которого Кейт содрогнулась.

— Девочка! — послышался голос, отдаленно напоминающий голос Элли, и что-то маленькое, мокрое и темное проскользнуло между бедрами Скайлер.

Ребенок разразился требовательным криком.

Скайлер расплакалась. Она обняла новорожденную дочь, которую положили ей на грудь. Их все еще связывала пульсирующая пуповина. Ладонью Скайлер осторожно поддерживала крохотную влажную головку.

Кейт изумленно уставилась на миниатюрную девочку с черными волосами, и ее охватило чувство, будто в конце туннеля забрезжил свет. Она слышала, что именно так описывают приближение смерти, и теперь не могла оправиться от потрясения. Кейт вдруг обнаружила, что рождение и смерть во многом похожи: и то и другое связано с выходом из длинного темного туннеля.

Теперь она знала, как следует поступить.

Кейт сидела не шелохнувшись, едва осмеливаясь дышать. Элли приблизилась к постели, не сводя завороженного взгляда с ребенка, уже завернутого в белую пеленку. Его держала на руках врач.