Тропы вечных тем: проза поэта

Мифическое сознание Лермонтова мощно проявилось в поэме «Демон» и в таких образцах: «Чаша жизни», «Ангел», «Парус», «Русалка», «Утёс», «В полдневный жар в долине Дагестана», «Выхожу один я на дорогу». Последнее стихотворение открыло в русской поэзии дорожную череду: «Что ты жадно глядишь на дорогу» Некрасова, «Вот бреду я вдоль большой дороги» Тютчева, «Выхожу я в путь, открытый взорам» Блока.

Тютчев в полной мере обладал мифическим сознанием. Назову только некоторые образцы: «Проблеск», «Сны», «Последний катаклизм», «Безумие», «Сон на море», «Моя душа — Элизиум теней», «Эти бедные селенья», «Она сидела на полу» и многие другие.

Тютчев ценил Фета за внутреннее зрение, а не за внешнее:

Великой Матерью любимый,Стократ завиден твой удел —Не раз под оболочкой зримойТы самоё её узрел.

Бунин, многим обязанный внешнему зрению Фета, изображал одну «зримую оболочку». Но вот образцы внутреннего зрения Фета: «Гадания», «Видение», «Вакханка», «Диана», «На стоге сена ночью южной», «Расстались мы, ты странствуешь далече», «Грёзы», «Бабочка», «Жизнь пронеслась без явного следа», «Севастопольское братское кладбище» и многие другие.

В реалистической русской прозе, как фантом, стоит роман Гончарова «Обломов». Грандиозная лень Обломова выросла не на пустом месте. Её национальные корни уходят вглубь, к двум лежебокам: Илье Муромцу и Емеле. Первый лежал на печи тридцать лет и три года, а второй лежит с незапамятных пор и поныне, правда, в ином пространстве. Но если Илья Муромец всё-таки проснулся и соскочил с печи уже богатырём, то Обломов остался лежать, и его богатырские возможности так и заглохли на диване.

Несколько слов о русской дремоте. Обломовская дремота идиллична. В городе ему снится деревня. В русской классической поэзии много дремот. Назову несколько выдающихся: державинская, тютчевская, лермонтовская и тургеневская. Державинская дремота эпична:

Но нет как праздника, и в будни я один,На возвышении сидя столпов перильных.При гуслях под вечер, челом моих седин          Склонясь, ношусь в мечтах умильных;Чего в мой дремлющий тогда не входит ум?Мимолетящи суть все времени мечтанья:Проходят годы, дни, рёв морь и бурей шум,          И всех зефиров повеванья.

Тютчевская дремота пантеична:

И море, и буря качали наш чёлн.Я, сонный, был предан всей прихоти волн…Две беспредельности были во мне,И мной своевольно играли оне…По высям творенья, как бог, я шагал.И мир подо мною недвижный сиял…И в тихую область видений и сновВрывалася пена ревущих валов.

Если обломовская дремота лежачая, державинская сидячая, тютчевская плавучая, то лермонтовская ходячая. Она космична:

Выхожу один я на дорогу.Сквозь туман кремнистый путь блестит.Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу,И звезда с звездою говорит…Уж не жду от жизни ничего я,И не жаль мне прошлого ничуть.Я ищу свободы и покоя!Я б хотел забыться и заснуть!..

Тургеневская дремота едет по дороге. Она лирична:

Утро туманное, утро седое,Нивы печальные, снегом покрытые.Нехотя вспомнишь и время былое,Вспомнишь и лица давно позабытые…Вспомнишь разлуку с улыбкою странной,Многое вспомнишь родное далёкое,Слушая ропот колёс непрестанный,Глядя задумчиво в небо широкое.

Взгляд дорожного лежебоки устремлён ввысь. Это важно. Во всех случаях русская дремота открыта и восприимчива и не исключает Бога. Западная дремота резко отличается от восточной. Она не принимает Бога, зато исторгает своё эго. «Сон разума порождает чудовищ» (Гойя). Дремота Эдгара По породила зловещего «Ворона» — математически выверенное видение, близкое к галлюцинации.