Труба и другие лабиринты

С тех пор всякий критянин, пожелавший переменить участь, должен был одолеть письмена и пройти Лабиринт, где имелся один вход и четыре выхода. Первый уводил далеко за пределы дворца и города к берегу моря: тому, кто оказывался там, никогда больше не суждено было вступить в ворота Кносса. Попадавшие через второй выход в галереи мастерских становились ремесленниками. Вышедшего в хранилище печатей ожидала служба писца. Тот же, кому удавалось добраться до зала Семи Колонн и Скамей возле Срединного Двора, получал иное имя и звание жреца.

Новая слава Кносса, словно ветер, разнеслась по островам и землям. Лабиринт начал сниться чужестранцам на языках их молитв. Он сулил очищение или верный оракул. Вожди племен и цари городов приставали в дворцовой гавани на своих кораблях: они платили огромную мзду, чтобы испытать судьбу и войти в Лабиринт.

Дедал не знал дней более счастливых. Он уже был начальником царских писцов, он успел переложить своими письменами половину притч и сказаний Крита, он стал главным хранителем кистей и свитков, привозимых теперь, по приказу Миноса, из страны Та-Кемет, – когда на остров прибыл Тесей.

Он явился в Кносс, подобно прочим, снедаемый завистью и любопытством, а вовсе не затем, чтобы избавить кого-то от выдуманной дани. Ваше предание не говорит правды, но в одном не ошибается: пока Тесей развлекался играми, ожидая очереди в гостином дворе при таможне, в него влюбилась Ариадна, вторая дочь Миноса Астериона. Поддавшись уговорам любимицы, Дедал научил ее, как пройти лабиринт и вернуться к его началу с помощью танца журавля и мотка ниток. В обмен на обещание увезти ее с собой, Ариадна рассказала об этом Тесею и подарила ему клубок. Так Тесей стал единственным из чужестранцев, кому удалось обойти лабиринт и незамеченным выйти там, где не выходил никто. Когда, убегая из Кносса в ночи, он признался потом Ариадне, что совершил еще одно кощунство и убил кого-то прямо в святилище, – она едва ли расслышала, потому что из темноты доносился уже плеск волн и скрип его корабля.

Лгут те, кто утверждает, будто в наказание Минос заточил Дедала и Икара в Лабиринте. Что толку запирать в нем того, у кого Лабиринт помещается в голове? Лгут и другие, рассказывающие – ты знаешь – выдумки о крыльях, якобы изготовленных Дедалом из перьев совы, о полете двух беглецов над морем, о растопившемся воске, опавших крыльях и падении обманутого высотой Икара.

Было же так. Опасаясь царского гнева, Дедал, в самом деле, задумал побег. Но он никогда не выходил в море, и ему нужно было разведать пути. В благодарность за труды и дни, отданные Кноссу, он давно получил от жены Миноса Пасифаи подарок – настой того же корня, что давала мне царица Кирка. Дедал напоил настоем Икара, чтобы тот стал недвижим, а взор и слух его смогли облететь залив и прибрежные воды. Но Икар был тогда ритуально нечист: ни слух, ни взор не вернулись к нему, и он уже больше не открывал глаз, а потом и перестал дышать. Вот почему говорят, что Икар вознесся над водою, но не опустился на сушу. Дедал покинул остров один, подкупив каких-то рыбаков, и вскоре нашел приют в городе Камик у царя Кокала.

Между тем Минос Астерион собрал корабли и отплыл на поиски Дедала – то ли с тем, чтобы вернуть мастера, то ли желая ему отомстить. Он объезжал остров за островом и предлагал большую награду всякому, кто сумеет продеть нить в крученую раковину. Когда Минос прибыл в Камик, принимавший его Кокал похвастался, что распутает загадку, и отправился к Дедалу. Дедал же привязал нить к муравью, запустил его в раковину, и тот выполз из нее, протянув нить насквозь. Увидав раковину, нанизанную на нить, Минос тотчас догадался, что где-то во дворце Кокала скрывается Дедал, и потребовал выдать его. Тогда Дедал уговорил своего нового покровителя не ссориться с Миносом, но, устроив пир, задержать его. После пира Кокал проводил гостя в купальни, построенные все тем же Дедалом; и когда Минос задремал в благовонной воде, рабы спустили по желобам расплавленную смолу. Некоторые уверяют, правда, что вылили не смолу, а отраву, поскольку повелитель Кносса задохнулся в ядовитом пару, и слуги получили потом его тело белым и невредимым.

По смерти Астериона последний из живых его сыновей, Катрей, получил трон и звание Миноса, но жизнь Кносского дворца расстроилась, и его царствование было коротким.

Престарелый Дедал еще долго служил у Кокала. Он уже почти ничего не делал своими руками, а завел себе третьего ученика, критянина по имени Киркин. Так как сон давно оставил Дедала, он учил Киркина днем и ночью, а вечерами сидел неподвижно на крытой террасе дворца и слушал ветер, наполнявший залив, словно медную чашу, текучим мерцанием наплывавших с Крита сумерек.

Кокал же, мучимый завистью к славе Кносса, задумал построить в Камике собственный Лабиринт. Желая превзойти учителя, Киркин возглавил работы, и вскоре соорудил меж скал святилище вдвое больше и глубже знаменитого творения Дедала. Надо ли говорить, что одряхлевший мастер стал первым, кто переступил – по смиренной просьбе Киркина – порог нового Лабиринта?