Труба Иерихона

С сопки, хоть и наискось, бежать было намного проще, но в распадке с разгону влетели в настоящее болотце. Помчались как три огромных бизона, гнилая вода взлетала выше головы. Ляхич видел, как на бегу оступился Гарриман, исчез в туче брызг, а когда начал подниматься, вода была уже выше пояса.

Ляхич пробежал ещё с десяток метров, пока понял, что Гарриман так и остался, барахтается, Джозеф упал впереди за широкий пень, выставил ствол автомата.

Они видели, как Гарриман погружается в гнилую воду. Похоже, там оказалась трясина. Для любого человека немыслимо утонуть в трясине, как и вообще утонуть: человеческое тело легче воды, тем более трясины, достаточно лишь не стараться выпрыгивать, после чего тело под действием гравитации уходит в воду ещё глубже. Любой может просто лечь на воду, на трясину или зыбучие пески... и без спешки подползать к надёжному твердому берегу... Но на Гарримане не меньше пятнадцати килограммов бронедоспехов, а снять так быстро уже не успевает...

Гарриман в последнем усилии подпрыгнул, пальцы достали ветку нависшего над болотом дерева. Видно было, как всё застыло в зыбком равновесии. Веточка натянулась, едва-едва не переламываясь, но Гарриман не пытался выбраться рывком, как сделал бы любой испуганный за свою жизнь человек: тянул медленно, точно рассчитывая усилия.

Ляхич сделал движение высунуться, но Джозеф ухватил его за плечо. На дальней стороне широкой поляны из-за дерева легко выскочил поджарый мужик с длинноствольным охотничьим ружьём в руках, похожим на винчестер куперовского Зверобоя. Из-под нелепой старой кепки ветер трепал седые волосы. За ним следили оба автомата, но мужик вовремя юркнул за толстый кедр, словно ощутил их запах или как-то определил близость врага.

Глава 48

Тут же следом выбежали ещё двое, помоложе, но тоже с изрезанными морщинами лицами, оба простоволосые, с тронутыми сединой волосами. Заметив Гарримана, они присели за толстой валежиной, и только тогда из-за деревьев выбежали мужчины совсем молодые, почти подростки. У двоих головы были перевязаны белыми тряпками, свежая кровь выступала на бегу.

Один подбежал к Гарриману, плюнул ему на голову. Гарриман протянул к нему свободную руку, что-то говорил, Джозеф догадывался, что тот повторяет понятное на любом языке: доллары, много долларов, он даст много долларов...

Парень на бегу захватил растопыренными пальцами ветку. Та хрустнула, переломилась. Гарриман, что находился над грязной жижей по плечи, ушёл под воду.

Ляхич зарычал, его автомат пророкотал коротко. Парень на бегу споткнулся, ружьё выпало из рук. По тому, как он падал, Джозеф уже видел, что парень не поднимется.

Зачем... прошептал он.

Вскрикнул, острая боль пронзила ногу. Он с ужасом увидел, как чуть выше щиколотки сапог разворотило. Из лохматой безобразной дыры толчками выплёскивается кровь. Непроизвольно пошевелил ногой, закричал, заплакал от дикой режущей боли.

Все, прокричал он, нас окружают!

Мы отобьёмся, рыкнул Ляхич, мы...

Он вскрикнул раньше, чем Джозеф услышал звук второго выстрела. Ляхич с перекошенным от боли лицом подтягивал ногу. На голени расползалось красное пятно.

Надо сдаваться! выкрикнул Джозеф.

Нет, отрезал Ляхич. Помощь уже идёт! Я слышал рокот вертолета!.. Нас ищут, нас найдут...

Не успеют, прошептал Джозеф, эти нас изрешетят раньше. Они уже заходят и со спины... И тогда всё.

Ляхич выругался, ещё одна пуля ударила в край пня, срубила щепку и больно ткнула в бронепластину на плече. Джозеф плакал, автомат уже у ног, обеими руками нянчит раненую ногу. Мальчишка... Такие сцены в голливудовских фильмах не показывают. Там любой рядовой и необученный солдат США идёт через огонь и воду, пачками побивает тупых и не умеющих стрелять русских свиней, а сам ну ни царапины, ни соринки, причёска всегда на месте...

Он выругался ещё, придавая себе твёрдости, охнул, начал подниматься. Руки он вскинул над головой, пальцы растопырил, показывая пустые ладони.

Мы сдаёмся! крикнул он. Мы сдаёмся!

Джозеф прошептал:

Сэр, вы... уверены?

Разве ты не этого хотел? ответил Ляхич одним уголком рта. Ладно, надо тянуть время. Не может такого быть, чтобы нас не отыскали и не освободили... пусть даже в последнюю минуту... Мы сдаёмся, сдаёмся!

Джозеф поднял руки, начал медленно подниматься. Он тоже верил, что в последнюю минуту в небе появятся могучие неуязвимые машины, зальют всё огнём, уничтожат врагов, а их поднимут на борт, где командующий армией вторжения снимет со своей груди высшие ордена страны и перевесит на их забрызганные грязью и кровью боевые костюмы.

Все тело Ляхича осыпало морозом. Он чувствовал себя таким беззащитным, словно с него содрали одежду и выставили привязанным к столбу на холодном ветру.

Через некоторое время из темной зелени прозвучал грубый голос:

Выходите!.. Вперёд на открытое место.

Ляхич заковылял вперед. Джозеф попытался поддержать его, тот прошипел:

Не прикасайся!.. Могут что-то подумать, не так истолковать...

Тот же голос скомандовал:

А теперь лечь! Рылами вниз. Оба!