Труба Иерихона

«Мне до конца срока службы ещё два месяца и четыре дня... Я прикинул, что можно будет купить однокомнатную в новостройках, там дешевле. Если что, отец поможет. А ты, наконец, сможешь расставить свои цветы...»

Со стадиона донёсся многоголосый шум. Он поморщился дикари, мячик не нагоняются, но шум рос, голоса стали громче, появилась разноголосица, послышалась английская речь. Вернее, жутко исковерканная, оглупленная, пересыпанная таким диким жаргоном, что у него все перевернулось внутри. Воспитанный в специализированной школе с английским уклоном, он выучился читать и писать на английском ещё в первом-втором классе, Шеридана читал в подлиннике, восторгался английской поэзией, и теперь всякий раз корёжит, как на столе пыток, едва услышит эту жутко изуродованную речь. Впечатление такое, что некогда высокая цивилизация рухнула после некоего атомного удара, а по ее руинам бродят низколобые одичавшие потомки, сжимая в руках высокотехнологическое оружие.

Он видел, как на стадион высыпала группа солдат в юсовской униформе. Все орали, подпрыгивали, у многих в руках бутылки с пивом, вином, а один откупорил шампанское, видно, как хлещет пенистая струя. Все орут, визжат, поднимают к небу кулаки.

Русские солдаты остановили игру, слушали. Чернову показалось, что все как-то стали меньше ростом. Вообще рядом с американцами проигрывают в росте и весе. Хотя русские это не вьетнамцы, но всё же проигрывают. Если крепкие ребята в России умеют отмазаться от службы, остаются в охранных фирмах, телохранителях, то в проклятой Империи все здоровяки и уголовники стремятся и попадают именно в армию.

Настроение сразу испортилось, рифмы выпорхнули. А тут ещё в его сторону пошёл Вакуленко, потный и в пыли, туповатый сержант из Рязани. Чернов поспешно спрятал письмо в книгу.

Что там стряслось?

Вакуленко рассерженно проскрипел:

Сволочи... Брешут всякое...

Голос у него был сиплый, вечно простуженный, хотя последний раз Вакуленко болел всего лишь расстройством желудка, да и то в детстве.

Что?

Вроде они высадились на Дальнем Востоке!..

Что? вскрикнул Чернов.

Их десант уже в Приморье, объяснил Вакуленко раздражённо. Черт, не понимаю...

Чернов поспешно вытащил из сумки крохотный приёмник, врубил. На первой же волне поймал торопливый захлёбывающийся голос:

... экспедиционный корпус был с ликованием встречен местными жителями! В миротворцах все справедливо увидели единственную реальную защиту. Элитные части заняли оборону по берегу Амура, взяли под охрану мосты. Местное население помогает, чем может...

Оцепенев, оба дослушали до конца, а когда пошла бравурная музыка, Чернов торопливо поискал новости других станций, отыскал без труда: все информационные службы передавали сенсацию, комментировали, высказывали суждения, мнения специалистов, строили прогнозы дальнейшего развития событий...

Ну не сволочи? просипел Вакуленко.

Чернов ощутил, как сердце стиснула горечь. Сказал с трудом:

Но это ведь... от китайцев. Ты ж слышал, они вот-вот перешли бы через мосты на нашу сторону!.. Да им и мосты ни к чему. Переплыть реку долго ли?.. На лодках, плотах... Эту массу не остановить...

А юсовцы остановят? спросил Вакуленко зло.

Юсовцы? переспросил Чернов. Сам знаешь, что остановят. Они только на словах всё о миролюбии да о невинной слезе ребёнка! Ты ж видел, что они здесь бомбёжками сделали. Мы трупы мирных жителей бульдозерами сгребали!.. Они могут, не моргнув глазом, и китайцев встретить пулемётным огнём, пусть там хоть одни бабы с детьми попрут. А вот мы не решимся.

Вакуленко опустил голову. Лицо темнело, наливалось дурной кровью. Прошипел с ненавистью:

Но что? Что с нами случилось?

Вымираем, ответил Чернов.

Что ты сказал?

Что слышал. Дело не в сокращении рождаемости, ответил Чернов. Мне дед говорил, что вырождаемость начинается с момента, когда свою шкуру начинают ценить выше, чем шкуру... или даже сердце своего народа.

На стадионе американские солдаты пустились в пляс. Хватали за руки и русских, приглашали разделить веселье, но те вырывались, пошли к скамейкам, как проигравшая команда футболистов.

Вечером Вакуленко напился, устроил безобразную драку с юсовцами. Старшие офицеры вмешались, погасили ссору. Вакуленко отправили на гауптвахту, а юсовцам мягко попеняли, что не стоит так уж бурно выражать свою радость. Русские медведи тупые, они не всегда понимают, что высадка в Приморье это спасение для самих же русских. Ну тупые они, тупые! Принимайте это во внимание.

Утром всё вроде бы успокоилось, но к полудню снова схлестнулись уже на стадионе. По расписанию в этот день русские миротворцы могли заниматься своим футболом, но американцы то ли перепутали день, то ли решили воспользоваться ситуацией, но заявились всей бейсбольной группой с полусотней болельщиков, таких же крепких и плечистых парней.

Угнетённые плохими вестями с родины, русские растерянно погалдели, как рассерженные гуси перед стадом быков, но благоразумно начали уступать поле. Юсовцы сперва тренировались на одной половине, разделили стадион по-братски, затем их капитан бейсбольной команды сказал бесцеремонно: