Тсалмот

Я уронил Чаролом в ладонь и махнул им перед собой. Точно не знаю, что она пыталась сотворить, но я ощутил легкую дезоринтацию, а это обычно значит, что кто — то пытается вмешаться в ваш мыслительный процесс, или исказить ощущения, или влезть в голову, дабы узнать, что именно вы задумали.

Коти уже была на ногах, а Лойош развернул крылья, и я чувствовал его напряжение, каковое обозначало, что он готов взлететь.

Я поднял правую руку ладонью вперед и улыбнулся.

— Ну — ну. Разве так ведут себя друзья?

Волшебница, которая то ли была, то ли не была леди Ширет, не ответила.

Если вдруг вы никогда не испытывали на себе, как в вас посылают заклинание, вы, быть может, наверняка и не знаете, что оно должно делать, однако, как правило, можете уловить его, так сказать, степень дружелюбия?

Нет, не то. Я пытаюсь выразить вот что: иногда можно понять, нацелено ли посланное в вас заклинание на причинение вреда, или это попытка между делом получить у вас кое — какую информацию, или это предложение расслабиться и не дергаться, или же оно направлено на некую область вокруг вас. Каким образом приходит такое понимание, трудно сформулировать — возможно, сознание чуток по — разному щекочет? Лучше я выразиться не могу.

Вот сейчас было что — то из второго набора. Но я имею в виду, что напрямую нападать на меня они вроде и правда не собирались.

Я вновь обмотал Чаролом вокруг запястья. Лойош расслабился, Коти села обратно на стул.

— Что, — вопросила она, — это такое?

Да, волшебники именно так реагируют на Чаролом. Я даже этим горжусь.

Но вопрос ее я все равно оставил без ответа.

— Вот что я думаю, — проговорил я. Глаза ее перестали быть такими уж пугающими. Она послала заклинание, которое я остановил, хотя сам не был уверен, что смогу. Я был доволен и несколько удивлен, как ровно звучал сейчас мой голос. — Должно быть, я все же вас слегка беспокою, раз вы пытаетесь использовать против меня заклинания.

Старуха на это ответила примерно так же, как на ее месте ответил бы я, иными словами, никак. А я продолжил:

— Собственно, как раз в таких вопросах колдовство работает лучше. В смысле влезть кому — то в голову. Могу научить, если хотите. Урок обойдется недорого, всего — то в восемь сотен красивых золотых кругляшей с Державой на одной стороне и троном на другой. Ну или чьим — то лицом на другой стороне, если это старые монеты. Я не привередлив. Более того, даже если среди монет попадуися сильно потертые, я готов…

— Убирайся отсюда.

— Конечно. Один только вопрос: Рыболов — ваша цель, или вы его используете для чего — то еще?

Ничего. Ни проблеска намека. Черт.

— Ты уверен, — медленно проговорила она, — что хочешь сделать нас своими врагами?

— Правду сказать, не хотелось бы. Вот только есть вопрос с моими восемью сотнями золотых.

Глаза ее сузились бы, если бы имелось куда.

— Подозреваю, дело отнюдь не только в них.

— Честно, больше ничего, — отозвался я.

— Ты врешь, Талтош. Или же ты самый тупой выходец с Востока, какого я только встречала.

— А многих выходцев с Востока вы встречали? — поинтересовался я.

— Хорошо, — наконец промолвила она. — Я дам тебе два ответа, после чего ты уйдешь.

Я кивнул.

— Первое — да, это мы пытались доставить тебя сюда, потому что я хочу вернуть слезу Вирры, и потому что есть вещи, которые я хотела у тебя узнать.

Я вновь кивнул; похоже, получилось.

— Второе, мы больше не будем пытаться похищать тебя.

— Хорошо, — сказал я и встал. — Тогда я, пожалуй, пойду.

«Босс?»

«Мы получили все, что могли получить.»

«То есть ничего?»

«То есть кое — что.»

«Как скажешь. Мы уйдем отсюда живыми, босс?»

«Конечно. Почти наверняка. Вероятно.»

«Обожаю такую работу.»

Не буду нагнетать напряжения и тому подобного: нам позволили уйти.

Как я и ожидал, но вниз по лестнице и по коридору до выхода мы шли, кажется, очень и очень долго.

«Ну что, Лойош?»

«Все хорошо, босс. Никаких заклинаний.»

Воздух был свежим и вкусным.

— Владимир?

— Так, ничего. Просто хотел минутку тут постоять, наслаждаясь тем, что мы живы.

— Ладно. Но если мы постоим чуть дальше отсюда, мы сможем наслаждаться тем, что мы живы, несколько дольше.

— Верно подмечено.

И когда мы возвращались обратно, Коти спросила:

— Ты что — то узнал, так?

«Видишь, Лойош? Есть люди, которые в меня верят.»

— Да, — ответил я.

— И что же я упустила?

— Ну, как я и сказал, они следили за ним достаточно плотно, чтобы знать, кто его друзья. И еще она не поверила, что дело лишь в тех деньгах, которые мне задолжали.

— Так, и что?

— Разве не очевидно, что мы наткнулись на что — то крупное? Она ведь практически сказала: ты не влезешь в такое крупное дело просто за восемьсот золотых.

Подумав с минутку, она кивнула.

— Но мы не знаем, что это.

— Верно.

— Владимир.

— Хмм?

— Очень уж опасно для нас вышло просто чтобы узнать, что дело крупное.

— Ну, я мог бы поспорить, что оно того стоило, раз мы ушли живыми.

— Мог бы. Но?

— Тут нечто большее. Подумай как следует. Крупные дела, любовь моя, поднимают волны. Оставляют следы. В них почти всегда задействована куча народу, а значит, больше возможностей, чтобы что — то да проскользнуло.