Царь Алексей Михайлович

Порой пререкания и скандалы случались по самому незначительному поводу. Так, например, произошло ранней весной 1651 года, когда два родовитых лица, носивших звания окольничих[331], перессорились из-за места за столом на царской трапезе. Оба хотели сидеть ближе к Государю, хотя расположение гостей за столом определялось придворным протоколом. Но протокол ничего не значил, когда разыгрывалась родовая спесь; один из спорщиков оскорбил другого «позорными словами». По этому поводу появились челобитные спорщиков на имя Самодержца. В ответ вышел царский указ, который все поставил на свои места. Здесь самое время привести обширный фрагмент из этого чрезвычайно показательного документа.

«Окольничий князь Ромодановский бил челом Государю в отечестве на окольничего Василия Бутурлина[332], что ему с ним быть не вместно; а окольничий Василий Бутурлин бил челом Государю на князя Василия Ромодановского

[333] о бесчестье. И Государь велел князю Василию Ромодановскому сказать, что большой его брат, князь Иван Ромодановский, больше его князя Василия двумя местами (чинами. — А. Б.), и он выдан головою Василию Бутурлину; и за бесчестье окольничего Василия Бутурлина указал Государь на нем князю Василию доправить Василию Бутурлину денежное бесчестие 350 рублев»[334]

. Царь присудил князю, представителю именитой фамилии, ведшей родословие от Рюрика, немыслимый штраф, чтобы другим неповадно было. Указанная сумма действительно была огромной; напомним, что корова в это время стоила два рубля.

Громкий случай проявления боярской спеси и реакции на это Царя, имевший место в апреле 1659 года, зафиксировал в своем дневнике датчанин Андрей (Андреас) Роде[335]. «Сегодня (28 апреля. — А. Б.) был вынесен весьма строгий приговор над двумя князьями, на какой-то пирушке поссорившиеся с генералом Долгоруким

[336] из-за места, которое они требовали для себя из-за своего происхождения, между тем как генерал его требовал по своим заслугам, указывая на то, что он неоднократно успешно воевал с неприятелем и, между прочим, взял в плен полковника Гонсевского»[337].

Невзирая на военные заслуги, князья кричали, оскорбляли генерала и князя, и Долгорукий покинул трапезу. Государь был страшно разгневан и огласил строжайшее наказание: князей лишить положения, и вместе с женами и детьми сделать холопами Долгорукова. Ситуация сложилась беспрецедентная. Однако до развенчания именитых дело все-таки не дошло. С согласия Царя, Долгорукий простил обидчиков…

Несомненное добросердечие Царя, обусловленное чувством христианского милосердия, смирения и справедливости, раскрывалось в прямых царских указах и отражалось, так или иначе, на всей законодательно-правовой деятельности государства. В качестве характерных примеров можно сослаться на два случая.

В 1655 году, 16 августа, появился от имени Патриарха указ, фактически объявляющий в России амнистию преступникам, совершившим тяжкие преступления. Согласно ему, «тати, разбойники и всякие воровские люди» призывались покаяться перед Богом и Государем. Совершившие противоправные деяния, должны были «без боязни» обращаться к различным государственным властям и «нести свои вины Богу». За это Самодержец «их пожалует» и «велит им вместо смерти дать живот» и в «тюрьмы их не сажать». Те же, которые после покаяния продолжат свои темные разбойные дела, то тех «казнить смертью без всякого милосердия и пощады»[338]. Фактически летом 1655 года, в связи с воцарением Алексея Михайловича, на Руси была объявлена всеобщая амнистия.

Еще один примечательный законодательный акт в форме царского указа появился 20 октября 1658 года. Он был обращен к «приказным людям» — дьякам и подьячим — ив нем говорилось, что отныне они могут находиться на службе не более 12 часов в сутки[339]. Иными словами, для служилого люда впервые в российской истории был установлен срок рабочего дня. Хотя по нынешним меркам он и выглядит чрезмерным, но надо иметь в виду, что речь шла о середине XVII века, когда никакого «трудового законодательства» ни в России, ни где-нибудь еще не существовало в природе. До этого момента «приказные люди» могли сутками не выходить за пределы казенного учреждения, пока начальник не отпустит. Теперь же вводился максимальный норматив пребывания на службе.

В свои зрелые года Алексей Михайлович имел уже четкую мотивацию при назначении на высшие посты должностных лиц. Здесь существовало два исходных определительных ориентира: благочестие лица, и как производное — преданность Государю.