Царь Алексей Тишайший

Особое значение в ходе русско-польской войны имела осада князем Иваном Хованским прекрасно укрепленной Ляховичской крепости, некогда построенной гетманом Яном Каролем Ходкевичем и в 1630-х годах перешедшей к Сапегам. Воевода стремился справиться с немногими остававшимися очагами неповиновения магнатов и шляхты московскому царю на территории Великого княжества Литовского, и осада Ляховичей стала еще одним жестоким посланием великому гетману Литовскому Павлу Сапеге. Алексей Михайлович, напротив, не придавал Ляховичам особенного значения, думая о походе на Варшаву. Царь требовал от князя Хованского не дать собраться королевскому войску, поэтому если бы Ляховичи оказались не на дороге, то воеводе вообще разрешалось обойти их стороной. Для их осады можно было использовать лишь часть русского войска, а главным силам был дан приказ: «одноконечно промышлять, чтоб неприятеля не дождатца, так же, что и под Конотопом все извязли под городом»^{443}

.

Если царь помнил о конотопском ожоге, то его воевода Тараруй, похоже, не слишком задумывался о чужих поражениях. Страшная слава о его армии шла впереди. Польский современник писал: «Москали шли как на мед или забаву какую, смело, имея оружие надежное, а бердыши — ясно полированные, острые и веревки с петлями конопляные у пояса, для вязания наших»^{444}

. Как курьез, можно вспомнить, что воинам князя Хованского достался в трофеях королевский зверинец, располагавшийся «в миле» от города Мир, а еще лоси, олени, верблюды и дикие козы из «Сапегина зверинца». Самостоятельно распорядиться ими Тараруй не решился, поэтому передал всё на усмотрение Тайного приказа. Царю Алексею Михайловичу, как охотнику, история со зверинцем показалась интересной. По царскому распоряжению воеводе разрешалось отпустить нескольких добровольно вызвавшихся на службу московских стрельцов, чтобы они сопроводили живые трофеи к царю, но только в то время, «как про воинских людей вести минуютца»; в противном случае пойманных зверей ждала незавидная участь: «и он бы боярин и воевода велел их побить и мяса роздать государевым служилым людем, а кож лосиных беречь» (сыромятная кожа использовалась для изготовления вооружения)^{445}

.

Князь Иван Хованский, как это не раз с ним бывало, слишком увлекся и хотел справиться с Ляховичской крепостью с ходу, приступом, без всякой подготовки. Позже боярин отчитывался царю о двух попытках договориться с осажденными — 20 и 23 марта 1660 года, но переговоры окончились безрезультатно. Поэтому князь отдал приказ штурмовать сапежинскую крепость «за полчаса до свету» 26 марта. «И был приступ жестоким обычаем», — писал воевода царю Алексею Михайловичу, и «ратные люди со знаменами были на стене», но дальше их «сбили». Жертвами штурма оказались 30 человек, 150 было ранено. Как и предупреждал царь Алексей Михайлович, князь все-таки «извяз» в ляховичской осаде. За штурм без приказа хорошо укрепленной крепости и за потерю начальных людей он получил царский выговор: «И то учинили не делом». Князю Хованскому запрещалось устраивать новые штурмы Ляховичской крепости, особенно посылать на них офицеров — «начальных людей»; воевода должен был беречь людей для новых сражений и не допускать «истери» в своем войске. Однако, вопреки прямому запрету, князь не сдержался и бросил 15 мая на еще один штурм присланных к нему из Москвы стрельцов. И на этот раз он не смог ничего добиться, только потерял несколько сотен человек^{446}

.

Упрямство Тараруя (болтуна, как переводится его прозвище) повлияло на ход всей кампании 1660 года. Пока он воевал под Ляховичами, картина дипломатических взаимоотношений воюющих стран полностью поменялась и время оказалось упущено. Оливский мирный договор Швеции и Речи Посполитой 23 апреля (3 мая) 1660 года, а еще Копенгагенский договор Швеции и Дании 27 мая (6 июня) 1660 года (в развитие Роскильского мира 1658 года, «оторвавшего» датских союзников от России) завершили Северную войну 1655–1660 годов. В шведском «Потопе» была поставлена точка. Речь Посполитая, в отличие от Московского государства первой успевшая заключить договор со шведами, немедленно развернула свои войска для продолжения войны в Литве.

Какое-то время царь Алексей Михайлович, несмотря ни на что, продолжал готовить захват Варшавы московскими войсками. 22 июня из Москвы в полки к Хованскому с тайным наказом был отправлен стольник Василий Петрович Кикин — один из близких людей царя Алексея Михайловича, посвященных во все перипетии малороссийской политики. Посылка была связана с объявлением воеводе решения о разрыве переговоров с польскими комиссарами в Борисове и начале похода на Варшаву от Бреста и Гродно. Поход этот планировалось завершить 8 сентября, на Рождество Богородицы, в памятный день победы в Куликовской битве^{447}.