Царь Алексей Тишайший

Публикация извлеченных из Государственного архива документов Тайного приказа в «Записках» Отделения русской и славянской археологии Русского Археологического общества (1861), осуществленная молодым магистром (а впоследствии академиком) Владимиром Ивановичем Ламанским, также стала важнейшей вехой в постижении эпохи царя Алексея Михайловича. Впервые в этом издании были напечатаны подробные описи, дававшие представление о деятельности личной царской канцелярии, материалы дела патриарха Никона и, конечно, личные письма самого царя. Кроме уже известных, ранее появлявшихся в печати, здесь публиковались грамоты царя боярам и придворным князю Алексею Никитичу Трубецкому, князю Якову Куденетовичу Черкасскому, Василию Борисовичу Шереметеву, князю Юрию Алексеевичу Долгорукому, Афанасию Лаврентьевичу Ордину-Нащокину и Артамону Сергеевичу Матвееву. Предваряя их публикацию, Ламанский говорил: «О великой важности большей части помещенных здесь писем и грамот царя Алексея Михайловича нет нужды распространяться. Припомним только, что его царствование было одною из замечательнейших эпох Русской истории, а в этих письмах (по крайности некоторых) раскрываются задушевнейшие убеждения царя, его основные воззрения на свои права и обязанности, его отношения к приближенным, его сокровенные мнения о некоторых из них». Совпадал публикатор документов Тайного приказа с «Историей России» Сергея Михайловича Соловьева и в отзыве о «светлом образе приветливого, доброго, даровитого царя», считая Алексея Михайловича «одним из благороднейших представителей нашей народности, одним из лучших людей-монархов в Европейской истории вообще»[21]

.

Постепенно формировалось новое отношение к истории царствования Алексея Михайловича. Если раньше в этой эпохе видели в основном «археологический» интерес, связанный с внешним описанием, то появление большого количества неизвестных ранее документов и первых подробных исследований позволило иначе выявить значение XVII века в русской истории. Образно изменившееся понимание допетровской Руси С. М. Соловьев выразил в «Публичных чтениях о Петре Великом» — лекциях и речах к 200-летию Петра I, отмечавшемуся в 1872 году: «Необходимость движения на новый путь была сознана, обязанности при этом определились; народ поднялся и собрался в дорогу, но кого-то ждали; ждали вождя; вождь явился»[22]

. С точки зрения Соловьева, царствование Алексея Михайловича полностью подготовило переход к Петровским реформам. Влияние взглядов историка было очень велико, многие положения из трудов С. М. Соловьева стали общим местом исторической науки и еще долго не подвергались никакому пересмотру, а весь дальнейший период историографии царствования Алексея Михайловича, вплоть до начала XX века, можно назвать «соловьевским». Наличие общего труда по истории царствования Алексея Михайловича позволило перейти к более глубокому исследованию других тем: присоединения Малороссии, дела патриарха Никона, истории Раскола и Разинского бунта.

Несколько особняком в историографии стоят труды Николая Ивановича Костомарова, почти одновременно с Соловьевым приступившего к изучению особенно волновавших его тем: истории Украины — гетманства Хмельницкого и народных движений — «бунта Стеньки Разина». И в последующих трудах Костомарова «малороссийская» тема преобладала; он написал еще общие труды о других гетманах — Иване Вы-говском и Юрии Хмельницком, украинской «Руине» — гражданской войне на территории Гетманата в 1660—1680-х годах. Книги историка были основаны на новых источниках, изданных Археографической комиссией под редакцией самого Н. И. Костомарова в серии томов под общим названием «Акты, относящиеся к Южной и Западной России». В популярной работе о героях истории — «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» (1874) Костомаров посвятил царю Алексею Михайловичу отдельный очерк. Особенно добрых слов для этого русского царя Костомаров не нашел, считая его «лишенным тех качеств, какие были необходимы для царя того времени», и говоря даже о его «неспособности к управлению». Слабость царя Алексея Михайловича историк видел в том, что он во всем полагался «на существующий механизм приказного управления», а «безукоризненно честных людей около него было мало, а просвещенных и дальновидных еще менее». Поэтому и общий приговор Костомарова царю Алексею Михайловичу излишне суров: «Под властью вполне хорошей личности строй государственных дел шел во всех отношениях как нельзя хуже»[23].