Царь Алексей Тишайший

Текст Сергея Федоровича Платонова в издании «Три века» дополняли работы его московских и петербургских коллег, в первую очередь Александра Евгеньевича Преснякова. Характеризуя предмет книги, Пресняков связал эпохи царствования первых Романовых в XVII веке и «освободительных реформ Александра II». Именно в эти времена сложились «основные черты русского государственного и социального строя», объединившие «весь указанный исторический период в одно целое, которое можно назвать Россией «старого порядка»[32]. Взгляды Преснякова на историю царствования Алексея Михайловича изложены еще в одном труде, в котором вместе участвовали учитель и ученик — «Государи из Дома Романовых». В этой книге А. Е. Пресняков написал ряд очерков о «власти и населении», «делах церковных», «культурном переломе», «внешней политике». Но над общей характеристикой царя Алексея Михайловича у Преснякова все равно довлеет платоновская идея склонного к компромиссам правителя, отражавшего свое время, но не направлявшего его: «Весь духовный склад царя, более созерцательный и впечатлительный, чем боевой и творческий, сделал его типичным представителем тех поколений «переходного» времени, которые плывут по течению, не руководя им»

[33].

Вершина историографии специального изучения эпохи царя Алексея Михайловича совпала с сакраментальной датой 1917 года. Тогда, 30 апреля 1917 года, состоялась защита диссертации Александра Ивановича Заозерского в Петроградском университете на тему «Царь Алексей Михайлович в своем хозяйстве». Основой исследования стали материалы Приказа Тайных дел, позволившие создать полную историю этого учреждения, показать его значение для внутренней политики и хозяйственной истории царского дворца. Исследование Заозерского о Тайном приказе показало царя Алексея Михайловича как правителя, сосредоточившего в своих руках «разные отделы управления», для чего и понадобилась «надстройка» в виде Тайного приказа. Но функции этого ведомства не оставались неизменными, примерно с 1664 года приказ стал в основном заведовать разросшимся дворцовым хозяйством, большую роль в котором играла личная гвардия царя — стрельцы[34]

.

У изданного в то же время в виде отдельной книги текста диссертации Заозерского оказалась особая судьба. На фоне переживаемых революционных событий ему даже казалось, что теряется «связь с нашим прошлым, и оно, это прошлое, станет для нас чужим и ненужным». Начало его примечательного выступления на докторском диспуте стоит процитировать целиком, как моментальный снимок восприятия фигуры царя Алексея Михайловича в 1917 году:

«Два с половиной века отделяют нас от Алексея Михайловича, и раньше, когда историческая нить тянулась в нашем сознании непрерывно, это расстояние не казалось слишком большим, во всяком случае, не мешало нам чувствовать жизнь в оставленных тем временем образах. А теперь, когда мы сделали такой огромный скачок, эти образы прошлого вдруг отодвинулись от нас в неясную даль, и я не уверен, не звучит ли при настоящих условиях имя Алексея Михайловича так же глухо, как, напр., имя какого-нибудь из египетских царей»[35].

А дальше последовали фактический обрыв преемственности в изучении «царской» России и вытеснение сохранявшихся еще в 1920-е годы направлений прежних исследований. Большевистский академик Михаил Николаевич Покровский и его последователи начали крестовый поход на «старую» школу историографии. Первый том «Русской истории с древнейших времен» Покровского, впервые опубликованный в 1913 году, многократно переиздавался в Советской России и вместе с «Русской историей в самом сжатом очерке» на время превратился в большевистскую «священную книгу» для изучения всех периодов истории России, в том числе «Дворянской России», как определялся академиком XVII век. Темы «аграрный кризис», «политическая реставрация», «борьба за Украину» искусственно «изымали» из истории фигуру царя Алексея Михайловича[36]

. Да и не его одного. Достаточно сказать, что самого Покровского впоследствии подвергли бичеванию за то, что он не уделил достаточного внимания фигуре Степана Разина. Впрочем, «Академическое дело» 1929/30 года, где главными фигурантами стали академик Сергей Федорович Платонов и целый ряд специалистов по эпохе царя Алексея Михайловича (Сергей Владимирович Бахрушин, Алексей Иванович Яковлев и др.), случилось уже после смерти Покровского. В середине 1930-х годов и вовсе произошло восстановление преподавания истории России в университетах, а одним из символов возвращения к «нормальной» традиции науки стала публикация вторым изданием книги Александра Ивановича Заозерского — правда, с характерным изменением ее заглавия: «Царская вотчина XVII века» (1937)[37].