Царь Димитрий. Загадки и тайны Смутного времени

– Запорю! Сгною!

Матушка испуганно встанет со стульца, да позовёт дядю:

– Бог с тобою, Семён, уймись! Кого биешь-то?! Молись ко лутче!

Дядя придёт в себя, охолонёт, заткнёт кнут за пояс, сотворив крестное знамение, оглядит мутными, хмельными глазами племянников и мать-царицу и молча выйдет из покоев, хлопнув тяжёлой дверью.

Трепет и страх охватывали душу молодой царевны Ксении. Матушка нет-нет, да и заливалась слезами, причитая и сожалея, что сколь не сватали, но так и не выдали любимую доченьку замуж.

А ведь виднейшие женихи сватались! Ксении было 16 лет, когда её отец стал царем. Царь Борис пытался найти дочери достойного жениха. Первым был принц Густав Шведский, сын шведского короля Эрика XIV. Царь дал ему в удел Калугу. Но Густав, хоть и прибыл в Москву в 1598 году, не пожелал отказаться от прежней любви и привычек. Он вызвал в Москву свою старую любовницу, и вёл разгульную жизнь. Мало того, принц отказался переходить в православие. Тогда царь Борис разорвал помолвку и отослал принца во Углич, дав ему содержание.

Затем предприняты были переговоры с Габсбургами. В 1599 году дьяк А. Власьев отправился со сватовством к Максимилиану, брату императора Рудольфа II. Переговоры начались в чешском городе Пльзень 10 октября. Родственники императора, несмотря на требования русской стороны о конфиденциальности, потребовали от него посоветоваться с Филиппом II Испанским и Сигизмундом III Польским. Рудольф II колебался, подумывая даже сам жениться на дочери «московита», раз уж царь обещал дать за ней «в вечное владение» Тверское княжество и поделить Речь Посполитую между Россией, женихом Ксении и императором. Однако Годунов требовал, чтобы муж дочери жил в России. «У светлейшего Великого князя одна только дочь, наша государыня, отпускать её как-либо нельзя», – говорили русские послы. В продолжение переговоров с Габсбургами речь зашла о эрцгерцоге Максимилиане Эрнсте Австрийском из Штирийской ветви Габсбургов (сыне Карла II Австрийского, двоюродном брате императора и брате польской королевы Анны), но из-за вопроса веры и этот договор не состоялся.

Наконец, принц Иоанн Шлезвиг-Гольштейнский («герцог Ганс», «Иоанн королевич»), брат датского короля Христиана IV почти уже стал мужем Ксении. Он прибыл в Москву и согласился стать русским удельным князем. По словам И. Массы, «царь Борис изъявлял чрезвычайную радость. Царица-мать и молодая княжна видели герцога сквозь смотрительную решетку, но герцог их не видел, ибо московиты никому не показывают своих жен и дочерей и держат их взаперти». Епископ Арсений Елассонский писал, что принц «весьма понравился самой дщери и родителям её, царю и царице, и всем придворным, кто видел его, потому что был не только благороден и богат, но и был молод, а главное настоящий красавец и большой умница. Царь и царица весьма полюбили его и ежедневно принимали его во дворце, желая устроить брак». Принц Иоанн принялся изучать русские обычаи, а Ксения с семьёй поехала перед свадьбой на богомолье в Троице-Сергиеву лавру. В лавре «Борис с супругою и с детьми девять дней молился над гробом св. Сергия, да благословит Господь союз Ксении с Иоанном». Но жених внезапно заболел и 29 октября 1602 года умер в Москве, так и не увидав невесты. Как писал епископ Арсений: «привезен был из другой земли жених, сын одного дружественного ему короля, но брак не состоялся: Бог не соблаговолил исполниться намерению людей». Борис сам сообщил Ксении о смерти жениха.

Сватался к царевне и грузинский царевич Хозрой. Переговоры о свадьбе вёл думный дворянин Михаил Татищев. И даже царевичу Феодору Борисовичу при этом прочили в супруги грузинскую царевну Елену. Однако царевича уже на пути в Москву задержали на Кавказе дагестанские смуты 1604 года.

Затем стали свататься двоюродные братья датского короля Христиана IV. В 1603 году послы Бориса в Дании обратились к Шлезвигскому герцогу Иоанну, чтобы один из его сыновей, Фредерик или Альберт, женился на Ксении, переехал в Москву и стал удельным князем. Герцог Иоанн, в свою очередь, предлагал им третьего сына Филиппа, герцога Шлезвигского, который был не прочь переехать. Но брачные планы не осуществились по причине начавшейся русской смуты.

Порой горькие, безутешные слёзы катились по щекам царевны. Страшно было девушке за родного братца и матушку. А ещё страшнее было за свою девичью честь. То, что могут убить её, и брата, и мать она понимала, но смиряла себя, как могла. Ксения молилась и просила Господа пощадить её и родных, пусть даже ценой тяжёлой опалы, ссылки, заточения в темницу, пострига в монашество. Но пуще всего просила о сохранении своей девичьей чести. С содроганием и ужасом представляла она, что прежде, чем убьют её, перед тем ужасом прихода насильственной смерти, когда человек с молитвой готовится предстать пред Богом и шагнуть в мир иной, будут глумиться над ней, и грязно надругавшись, заколют ножом или задушат. Как потом на Страшном Суде Христовом предстанет она перед Творцом и Сыном Его в своём поруганном, помутнённом естестве и обличье? Уже ли попустит такое Господь?