Царевна Софья

Весной 1687 года в Берлин был отправлен в звании посланника дьяк Посольского приказа Василий Тимофеевич Посников «как с объявлением о заключенном с Польшею вечном мире и союзе оборонительном и наступательном противу турок и татар, так и с требованием, дабы курфирст послал войска свои в соединение к цесарским противу оных же турок». 16 (26) июня он заключил договор «о воздавании посланникам и гонцам во время их аудиенции достойной чести для пресечения обоюдных споров и противностей», согласно которому бранденбургский курфюрст при приеме российских посланников обязан был выслушивать титулы государей и говорить речи с «именованием» царских величеств «стоя, сняв шляпу, непокровенною главою», грамоты «своими руками, стоя ж непокровенною главою, принять», а во время прощальной аудиенции посланника «стоя ж и без шляпы» своими руками отдать «лист», то есть ответную грамоту царям.^{316}

Получив у курфюрста «отпуск», Посников 9 августа вернулся в Москву, привезя ответную грамоту от 22 июня: Фридрих Вильгельм поздравил царей с заключением мира и союза с Польшей, «уверяя при том, что он от славного и святого сего предприятия, то есть союза противу турков, никогда не отступит».

Двадцать девятого апреля 1688 года Фридрих Вильгельм умер. Его наследник Фридрих III прислал русским государям через смоленскую почту «грамоту уведомительную», датированную 17 мая, о кончине отца, своем вступлении на престол и скорой присылке в Россию нового посольства.

Семнадцатого ноября в Москву приехал чрезвычайный посланник и тайный секретарь Иоганн Райер Чаплич. На царской аудиенции 22 ноября он подал две грамоты от курфюрста. Первая из них содержала кредитив посланнику, а во второй сообщалось о рождении наследника бранденбургского престола (курпринца) Фридриха Вильгельма. Затем Чаплич получил от государей дозволение «говорить о делах с министрами» и «подал на письме» несколько сообщений, в том числе уведомление, что курфюрст, «снисходя на просьбу» их царских величеств, посылал на помощь польскому королю «своих 2000 войск опытных и храбрых, но оные по неизвестной ему причине не были приняты».^{317}

Странные дипломатические казусы связаны с неудачной попыткой России наладить союзнические отношения с Францией. 27 февраля 1687 года из Москвы выехало посольство к французскому и испанскому королям. В его состав входили ближний стольник князь Яков Федорович Долгорукий, стольник князь Яков Ефимович Мышецкой и дьяк Кирилл Алексеев. Их сопровождала внушительная свита — 150 человек. Наказ Посольского приказа, врученный Долгорукому 30 января, предписывал ему уведомить Версальский двор, что в России «с ними, великими государи соцарствует сестра их великая государыня, благоверная царевна и великая княжна София Алексеевна».^{318}

Великие и полномочные послы 30 апреля сели на корабль в Риге и 30 июля достигли Парижа. Как справедливо заметила Линдси Хьюз, «наверно, самым неудачным оказалось посольство во Францию в 1687 г. Русские посланники Долгорукий и Мышецкий прибыли туда в самый неподходящий момент и попытались убедить заклятых врагов австрийцев начать войну с их традиционным союзником — турецким султаном».^{319}

Второго августа послам была дана аудиенция у Людовика XIV. Долгорукий и Мышецкий, «изъяснив подробно о заключенном в Москве с Польшею вечном мире и союзе и объявив государей своих желание быть с ним королем в братской дружбе и в приятнейшем паче прежнего обращении», обратились к королю с речью:

— Русские государи весьма того желают, дабы ваше христианнейшее величество, по прежде начинательному своему доброжелательству, так же и по изображенному в постановлении между Россиею и Польшею вечного мира и союза общему желанию противу врага Креста Святого и всех христиан, благоволил с своей стороны оружие свое воздвигнуть, и военный наступательный производить промысл, помоществуя единогласно или войсками, или деньгами.

Министр иностранных дел Франции Шарль Кольбер маркиз де Круасси «именем короля своего отвечал»:

— Дело сие может управиться и без помощи французского двора. Его христианнейшее величество, наш всемилостивейший король Людовик XIV не может вступить в союз против Турции, так как между императором и им существует незапамятная, вечная вражда. Наоборот, султана и короля объединяют вечный мир и прочная дружба. Какой бы разум и славу король оказал на весь свет, если б стал помогать недругу на друга? Его величество не будет столь неосторожным, он мудр.