Царевна, царица, богатырь и птица

Заметив, как отражение в зеркале подернулось рябью, Алька резко отшвырнула его на подушку. Все-таки к разговору с Наиной она еще не готова! Но голос, раздавшийся из зеркала, оказался чужим –  низким, надтреснутым.

– Елисей? Елисей! Где тебя носит, несносный мальчишка?!

Что?! Кто-то зовет через зеркало… Елисея?!

Не давая себе времени опомниться, Алька снова схватила зеркальце –  чтобы уставиться… на знакомую старуху.

– Тыыыыыы!.. –  выдохнула царевна сквозь зубы. –  Ты меня отравила! И… Елисей?..

Наверное, давно стоило сообразить, что неспроста ведьма расспрашивала ее о королевиче, с горечью поняла Алька. Вот ведь дурочка… она-то думала, Елисей просто такой же наивный, как она прежде была. И точно так же принимал за любовь полудетскую еще симпатию, привязанность… да что угодно! А он, значит…

– Не знаю, что ты там сейчас себе надумала, –  сварливо сообщила ей старуха из зеркала, –  и как у тебя оказалось зеркало королевича, но могу сказать, что он к тому яблоку никакого отношения не имеет. Это был мой эксперимент, мой. Куда ему! Бестолковый он у нас немножко… –  грустно пробормотала она, но тут же резко добавила, –  но хороший! И к тебе у него, между прочим, самые что ни на есть искренние чувства. Это ты, небось, вертихвостка, со своими богатырями…

– Что-о-о?! –  Алька вспыхнула, как маков цвет. –  Да как ты смеешь меня обвинять еще! Да ты!

– Да я, я, –  проворчала колдунья. –  Зеркало-то Елисею отдай. За парня мать волнуется.

– Мать? –  царевна так удивилась, что даже забыла о своем гневе. –  У него что –  есть мать?!

Елисей не раз рассказывал ей о своем мудром и справедливом отце. Но почему-то ни разу не упоминал о матери! Алька всегда была уверена, что эта женщина умерла так давно, что сын и не помнит ее вовсе…

– У всех есть мать, бестолочь! А его мать вполне жива. Правда, я уж и не помню, когда она в последний раз из своей башни выходила. Да ей все равно и не позволяется никуда выезжать. Его Величество строг, супруге воли не дает… но сына-то она любит! Единственная радость в жизни! А этот оболтус бродит незнамо где, еще и не объявляется… где он хоть бродит-то, кстати?

Алька поколебалась. С одной стороны, она не знала, стоит ли выдавать врагу –  а в том, что старуха –  враг, она и не сомневалась! –  что королевич задержан в Тридевятом. Вот побежит старуха сразу королю докладывать, и что тогда? А с другой стороны, все-таки от матери скрывать, жив ли сын –  дурное дело…

– А вы ему кто? –  осторожно уточнила она.

– Родственница… дальняя. Значит, говоришь, под стражей у вас сидит?

– Откуда вы…

– А чего тут гадать, –  старуха усмехнулась. –  Раз зеркало его у тебя –  стало быть, он из Тридевятого так и не выехал. Которую седмицу на вызовы, паршивец, не отвечал! Разобиделся он на меня… сначала не так ему, видите ли, царевну на блюдечке подали, потом не так дорогу указывали… за ручку его вести, что ли! Да кто б меня отпустил надолго… сам он, видите ли, все найдет и всем покажет… тьфу! Наина-то еще когда послов выслала, границу закрыла. А он, стало быть, и не слыхал о том, раз так и не объявился. Да поди еще и сам же первому встречному стражнику и назвался, и откуда такой взялся, поведал… говорю ж –  бестолковый он у нас малость. Но хороший!

– Поведал, –  уныло подтвердила Алька. Он вообще всегда все готов был поведать –  как на духу выложить. Всегда ведь казалось, что уж Елисей-то и понимает ее, и не предаст никогда –  ведь он такой честный, открытый, ни одной задней мысли… а выходит, никогда он ни о матери не говорил, ни об этой вот… родственнице. И откуда вообще у королевского рода Тридесятого родственница –  колдунья? Никогда Алька о таком не слыхала. –  Да и не переживай ты за него. Так матушке его и передай –  мол, кормят-поят, в подвале не держат. Да и отпустят его, небось, скоро. Какая ни на есть Наинка противная, а наследника-то чужого королевства небось не станет долго держать…

– Что ж ты так о сестре-то не по-доброму?

– Ненавижу ее, –  привычно буркнула Алька, –  да кабы не она…

И вдруг запнулась. А что, собственно, –  кабы не Наина?

…Например, кабы не Наина, Алька давным-давно вышла бы замуж за Елисея. А он бы ее… в башню посадил, как его отец –  свою жену? Да нет, это вряд ли. Уж Алька бы не позволила!