Царица Армянская

трепещут передо мной! Стоит мне пожелать, и я могу низвергнуть и

почитаемого мною Мажан-Арамазда!..

— Пожалей себя, царица! — взмолился Таги-Усак.

— Стоит мне пожелать!..

Она медленно подошла к нише в стене, где было установлено глиняное

изваяние бога-хранителя города Хаттушаша, взяла его в руки и грохнула

оземь.

— Стоит пожелать!..

Изваяние разлетелось на множество мелких осколков. Мари-Луйс стала

истово крошить ногами эти осколки.

— Вот так я живу! — раздув тонкие точеные ноздри свои, закричала

она. — И такой жизни желаю! И что меня на это толкает, ведомо только мне

одной.

Таги-Усака все содеянное повергло в ужас. Чужая здесь женщина,

пленница, посмела разбить изваяние бога-хранителя Хаттушаша, их идола!..

— Остерегись, царица! — только и мог он сказать.

Она взяла его за плечи.

— Если богов множество, то ведь и тебе надо разрывать свое сердце на

все это множество, жить под непосильным гнетом, исполнять все прихоти

этого множества и денно и нощно. Нельзя так жить! Един бог! Только един

бог нам нужен! И не какой-нибудь каменный идол в нашем дому, на которого

мы взираем, но не верим в его истинное существование. Нет, этот един бог

должен быть вознесен в небо на острие лука великого Гайка, должен

существовать там, над нами, вдали от человечества, от всего живого,

обитающего в этом проклятом мире! В далекой дали даже чудище

представляется прекрасным и неправый правым. Вот такого я желаю!

Таги-Усак со смешанным чувством восторга и ужаса взирал на царицу. Ее

уста изрекали чаяния его души. Но вслух он снова повторил:

— Пожалей себя, царица!

Мари-Луйс показала ему жестом на дверь.

Таги-Усак приложился к ее руке и вышел.

Через два дня она провожала его как ассирийского купца.

— Скажи Каранни, что отныне у меня нет больше иных врагов, кроме

самой себя. А от себя деться некуда. И поведай обо всем, что видел и

слышал здесь. Только об этом!.. В добрый путь!

Таги-Усак поспешил покинуть Хаттушаш.

* * *

Страна хеттов была охвачена тревогой. Каранни совершал набег за

набегом на их Верхнюю провинцию. Армянская конница наводила ужас.

Царь Мурсилис все чаще обнаруживал перед Мари-Луйс свое раздражение.

А она все больше разжигала его воинственность. И добивалась немалого.

— Я уничтожу этого Каранни, этого юнца, у которого молоко на губах не

обсохло! И страну его испепелю. Сгорит в мгновение, как подпаленный стог

сухого сена!.. Не оставлю в городах Хайасы ни одного живого воина!.. Я!..

Мари-Луйс всячески подстрекала Мурсилиса поскорее выступить войной

против Каранни. А хеттские военачальники и дворцовая знать роптали и

пытались склонить своего царя к перемирию с Каранни, чтобы тот затем

покинул пределы их страны. Они понимали, что силы у них далеко не прежние.

Царство обременено междоусобицей среди своих племен, и вокруг враги

теснят.

Приближенные настоятельно советовали Мурсилису с почетом возвратить

Каранни его царственную супругу и провинции Тегарам и Торгом и с тем

заключить перемирие. Но царь не согласился на это. Прежде всего он не

желал лишаться завоеванных еще его отцом армянских земель. Ведь они давали

хлеб на содержание огромного хеттского войска. К тому же стоит запросить

сейчас мира, и Каранни оставит за собой уже захваченные им хеттские

провинции. А это лишит их выхода к Верхнему морю, лишит недр, богатых

металлами. И вообще даже малейшее послабление армянам взбудоражит все

мелкие пограничные царства и племена. И они, чего доброго, тоже возьмутся

за оружие и ринутся на хеттов.

Нет, пойти на перемирие было бы равнозначно поражению...

Мари-Луйс исподволь добивалась задуманного, воодушевляла Мурсилиса к

выступлению против Каранни. Примирение их было бы, на ее взгляд,

унизительным для Каранни. У супруга сейчас отличное войско, прекрасные

сподвижники. Таги-Усак рассказал ей об арцахской коннице. Он считает, что

конники являют собой непобедимую силу. Нельзя отступаться. Лучшего момента

для разгрома Хеттского царства трудно представить. Надо раз и навсегда

покончить с опасностью, вечно угрожающей армянам!..

Мурсилис принял наконец решение выступить со всем своим войском

против Каранни, пользуясь и тем, что все другие враждебные племена и

народы пока не вооружились и не пошли на него самого.

Надо спешить. Подавление армян станет уроком и другим посягателям.

Мари-Луйс торжествовала: Мурсилис идет навстречу своей гибели...

Хаттушаш лихорадочно готовился к войне.

* * *

Верховный военачальник Каш Бихуни с частью уцелевшего войска вернулся

с победой после взятия хеттского города Данкува.

Он подъехал на колеснице, гордо стоя в ней. Брюхатый, толстогубый,

явно довольный собой. Как Каранни ни бился, не удалось уломать его,

обучить верховой езде.

— Колесница — моя жизнь! — упирался Каш Бихуни. — Я не променяю ее ни

на что!..

Каш Бихуни, тыча копьем в спины бежавших впереди пленных хеттских

военачальников, покрикивал:

— Э-эй, Мурсилисово отродье, поскорее!..