Царская доля

А они радовали душу — за раз единый треть суммы вернул из тех денег, что «мин херцу» пообещал выдать. Это мысли обычного солдата просты, и желания обыденны — доступные женщины, вино, звенящие в кармане монеты. А вот фельдмаршал об ином думает, и давно понимает, что деньги всегда составляют ничтожную часть добычи.

Мемель оказался богатым городом — у причалов захвачены пять прусских судов с грузами, в пакгаузах и складах множество разнообразных запасов, есть чего взять и в арсенале, и на пристани. Вот где львиная доля добычи фельдмаршала — ведь от пятой части до трети ему положено по статусу. А дома в городе, где сторонники короля живут, что их покинут, к королю уедут — они немалую денежку стоят, их ведь отобрать можно по праву победителя. А мызы за городом, поля и луга, где пасутся стада — все это подлежит вполне законному присвоению в лучшем случае, или разграблению — ибо война войну кормит, а солдату на ней не только умирать приходится, но и долю добычи желательно получить весомую.

Меншиков потер руки — его люди уже оценили примерную сумму добычи, и теперь «светлейший» планировал быстрый бросок своей конницы до Кенигсберга. Нужно было опередить короля Карла — его шведы давно имели вполне заслуженную репутацию солдат, что могут из поверженного врага выдавить все до последней капли…

Глава 15

Король Пруссии Фридрих-Вильгельм, первый этого имени, правил вот уже шестой год. Его отец Фридрих, курфюрст Бранденбургский, являлся еще герцогом прусским. Последние земли двести лет тому назад предок удачно урвал в период Реформации. Превратив владения упраздненного Тевтонского ордена в свои собственные. Благо тот потерял полностью свою былую силу, и представлял после поражения под Грюнвальдом жалкое зрелище. Грех было не воспользоваться моментом!

Отец объявил себя королем с согласия императора Священной Римской империи германской нации, тоже воспользовавшись очень удачным моментом — тому требовались войска и деньги для войны с французским королем Людовиком XIV, что объявил себя «солнцем» вполне серьезно.

Так что в обмен на заветный титул на поля сражений был отправлен экспедиционный корпус, к которому в 1706 году присоединился 18-ти летний кронпринц, только что женившийся по настоянию отца на Софии Доротее Ганноверской. Этот брак являлся хитрой политической аферой, на которые первый прусский король, хорошо образованный эстет, был мастак. Дело в том, что как только, еще будучи Бранденбургским курфюрстом, он узнал, что отец или брат принцессы вполне могут стать английским королем, и хитрец живо подсуетился. Так папенька все время делал — выжидал удобного момента и стравливал соседей между собой, а потом пользовался успехами или плодами побед.

Вот только не учел одного — в детстве сынок, будучи физически сильным и кряжистым, частенько поколачивал своего кузена, и кто бы знал, что тот, повзрослев, станет английским королем. Свои юношеские обиды Георг II накрепко запомнил, и теперь отношения между странами были натянутые. Зато с супругой повезло — образованная и культурная, она примерно выполняла возложенный на нее долг — рожала детей, ибо их Фридрих-Вильгельм любил и считал большую семью залогом счастья. А большего от жены и не требовал — зачем ей ум, если ее призвание рожать наследников, а ему выполнять супружеский долг прилежно и с надлежащим рвением.

Правда, рослых солдат он любил еще больше — его вербовщики рыскали по всей Европе, разыскивая верзил, где только можно. Однажды король даже произнес — «самая красивая девушка или женщина в мире для меня безразличны, но высокие солдаты — это моя слабость».

Зная пристрастия короля, ему отправляли гигантов со всех закоулков, даже турки приложили к этому старания. Солдат ему дарили, а порой даже обменивали на что-нибудь ценное, которое сам король считал бесполезным. Так янтарную комнату в Королевском замке Кенигсберга он удачно выменял на восемь десятков рослых «мужиков», которых подарил ему царь Петр, что потом отправил ему еще несколько партий верзил, от десятка и более. Всех солдат свели в полк «его Королевского Величества», ставший самым любимым в его многочисленной армии. А жители Берлина, красуясь синяками и ушибами, во всех пивных с ненавистью поглядывали на «Потсдамских великанов», тихо бормоча выученные русские слова про «рослых мужиков», которыми их осыпали в драках.

Сам король, будучи маленького роста любил красоваться на фоне своих великанов с мушкетами, особенно первого батальона, который получил прозвание «Красного» из-за красной шапки-митры, синей куртки с золотой подкладкой, красных штанишек и белых гетр. А тех солдат, чей рост превышал семь футов, король даже знал по имени — таковыми были гиганты — ирландец Джеймс Кирленд и финн Даниель Каджанус. Даже высоченный царь Петр, которого Фридрих не только искренне уважал, но и почитал, уступал им в росте на полголовы.