Царская немилость

Месье взял его аккуратно в руки, повертел. Постукал ногтём по золотым частям. Осмотрел перепаянную мушку. Вынул и осмотрел шомпол, он, кстати, был из стали, но с золотым набалдашником.

– Это замечательный образец тульских мастеров. Откуда он у вас, месье…

– Мозер. Петер Мозер. Взболтать, но не перемешивать.

– Что, простите, перемешать, месье Мозер? – поплыл совсем француз.

– Я говорю, я тут надолго в вашем магазине, торговаться будем. Вы бы озаботились большой кружкой кофе, с сахаром, только сахар не перемешивайте. Люблю, знаете, когда допиваешь его, а снизу самая сладость, – охотно пояснил ему Брехт.

– Хм. Месье шутит?

– Какие уж шутки… – Пётр Христианович демонстративно с себя остатки снега стряхнул. – Зябко на улице. Самое то для большой чашки горячего кофею.

Месье попереваривал сентенцию на смеси русского и французского. Что-то не вспомнил граф, как «зябко» по-лягушачьи.

– О, вы хотите горячий кофе. Согреться!

– Ну, я так и сказал.

– Антуанетта, – заорал себе за спину оружейник.

Ох, ты, ёшкин по голове. У него тоже жену зовут Антуанетта. Но это всё, что может связывать этих двух женщин. У Витгенштейна высокая красавица полячка в жёнах, с четвёрочкой, голубыми глазами и роскошными блондинистыми волосами, а у несчастного «оружейного барона» худая плоская мымра с лошадиной рожей и каштановыми паклями, да ещё и с усиками, тоже каштановыми. Да разве можно будет пить из кружки, которую держала в руках эта… Ну, чего поделать, правда, зябко.

– Пока ваша красавица жена сделает нам кофе, может, обсудим покупку вами у меня этого штуцера. Я понимаю, что это плохой штуцер. Из него нельзя стрелять и убивать наших врагов французов, но, может, вы всё же захотите купить его за какие-нибудь смешные, небольшие деньги. – Подвинул отложенное тем ружьё Брехт назад к французу.

– Хм. Вы смеётесь надо мной, месье. Это золото. – Товарищ снова ногтём постучал по замку.

– Да, это оружие не для войны. Но я выстрелил из него несколько раз, и теперь оно бьёт очень точно. Пули уходили вправо, и мой кузнец перепаял мушку. Теперь он попадёт французу точно в грудь. Этот штуцер подарил мне Николай Демидов. Он изготовлен на его заводе в Туле. Там есть клеймо мастера.

– Да я вижу. Это очень дорогое оружие, месье Мозер. Оно стоит не меньше ста рублей.

– Смешно, месье, оно стоит пятьсот рублей. Там одного золота полкило. Не говоря о том, что дерево это не берёза. Отнюдь. Это – малайский падук. Самая дорогая древесина из пород деревьев, которые имеют общее название – красное дерево. Привезено с Бирмы. Понюхайте, оно всё ещё пахнет кедром – это отличительный признак именно этих деревьев. – Всю эту галиматью ему Николай Никитич Демидов рассказал. Брехт даже записал, чтобы не забыть. Слова-то все незнакомые.

Француз, а чего это он не представился, ладно, отомстим, Брехт, галочку себе поставил, так француз безымянный снова взял штуцер и правда понюхал.

– А, чувствуете лёгкий аромат кедра, месье…

– Буфе. Марсель Буфе. Да, что-то есть. Но пятисот рублей этот штуцер не стоит. От силы двести, только ради вас, месье, двести двадцать. – Он решил поторговаться. Ох, зря.

– Точно, месье Буфе, он не стоит пятисот рублей серебром, он стоит восемьсот рублей на ассигнации.

– Но это больше, чем пятьсот рублей! – после минутной заминки вычислил очевидное оружейник.

– Ну, то ваши проблемы, следующая цифра будет ещё больше.

– Так ведь не торгуются, месье Мозер. Люди называют цену и приходят к компромиссу.

– И я куплю у вас примерно на сто рублей разного оружия, может и больше.

Событие шестидесятое

Узнав, почём фунт лиха, немного поздно торговаться.

Попили кофе, слабоват и запаха почти нет. Эта швабра французская экономить на нём вздумала?! За это время приходило трое покупателей, один раз байроновского вида молодой человек купил пару дуэльных пистолетов. Ох-хо, погибнет же завтра. Ну, меньше дурачков от него родится. Потом зашёл купец, скорее всего, и купил штуцер, при этом стал коситься на всё ещё лежащий на прилавке золотой штуцер Брехта, даже попытался к нему пухленькую ручонку протянуть, но Буфе резко его со стола смёл. Третий просил пистолет. Тоже купец. Зачем ему один? Сейчас все пистолеты парами покупают. Даже гусары по два возят. Они помещаются в седельных кобурах – «ольстрах», именуемых в России также «ольстрядями». А эти сумки или кобуры прикрываются «чушками» (специальными матерчатыми накидками). А тут один решил пистолетик купить. Недоброе чего-то задумал, либо застрелить кого решил, либо сам застрелиться. Вольному – воля.

В результате с негражданином Буфе сторговались за шестьсот пятьдесят рублей ассигнациями и Брехт покупает на сто пятьдесят рублей оружия. Это не тривиальная сумма для самого начала ХIХ века. Пара пистолетов с латунным прибором оценивалась в 3 рубля, с железным – 2 рубля 50 коп. Прибор – это ствол. Латунный считается надёжней, он не ржавеет.