Царская немилость

Следом Пётр Христианович занялся Трофимом. Похлопал его по щекам, надеясь в сознание привести. Твою раз так. И раз эдак. Парень был мёртв, ударом двери шею ему батянька переломил. Что за день такой. Никого не хотел убивать – и три трупа. Сильно эту бандитскую семейку жалко не было. И даже, наверное, неправильно было оставлять их в живых. За старое бы принялись. И настоящие ахтырские гусары, коими Витгенштейн хоть недолго, но командовал, мести требовали, да и неизвестный Брехту ювелир из Голландии может нормальным человеком был. Творческой натурой. А эти товарищи решили, что им его продукция нужней. Это и не Брехт их убивал, это как у Марадоны – «рука божья».

Вздохнув и перекрестившись, Пётр Христианович и Трофима отволок через весь двор к баньке.

Глава 24

Событие шестьдесят седьмое

Сколько их, куда их гонят,

Что так жалобно поют?

Домового ли хоронят,

Ведьму ль замуж выдают?

А. С. Пушкин. «Бесы»

Обыск в доме начался с неожиданной находки. Нет, Трофим говорил про Таньку, но Брехту девица, может, чуть помладше этого, покрывающегося юношеским пушком, душегуба представлялась. На самом деле, когда в дом зашёл, то прямо оторопел. За столом, с деревянной ложкой в руке, перед большой керамической миской с кашей, сидела девчушка лет четырёх или пяти. Ну, что за жизнь-то такая. Прямо как у Лермонтова в «Герое нашего времени», влез и разрушил семью честных контрабандистов. Что теперь делать с ней? Тут оставить? Соседи рано или поздно придут и… А если поздно? Просто замёрзнет девочка в нетопленом дому. Дом здоровенный и каменный снизу, махом выстудится. Придут, конечно, соседи и найдут кроме трёх трупов во дворе ещё и закоченевший трупик девчушки в доме. Нет. Так поступать нельзя. Демиду печнику оставить? Не, не, и так куча всяких подозрений будет у бывшего его крестьянина. Таких следов точно оставлять нельзя. Придётся, как и Сёму Тугоухого с Ивашками, в Студенцы забирать.

– Ивашка, – Брехт повернулся к входящим за ним в дом «своим разбойникам». Вошли двое – Ивашка, который со шрамом на подбородке – Зайков и Сёма Тугоухий, второго Ивашку, которого Пётр Христианович, чтобы их различать, обозвал «Иннокентием», чем-то на Смоктуновского походил. Остренькая такая – лисья физиономия.

– Ивашка, – толкнул граф застывшего при виде девчушки малой дезертира, – посмотри одежонку для девочки, всё, что есть, собери. И одеяло какое, закутаем. С собой заберём. Здесь погибнет.

– Так может… родичам… – пробубнил Ивашка.

– Так и поступим, что я сразу-то не догадался. Тупой, ещё тупее. Пройдись по соседям, спроси, есть ли у убитых родственники, или, может, прямо спроси: «Кто из соседей захочет сиротку пригреть»? Давай быстро. – Брехт головой помотал. Ну, чего бы этому проклятому кристаллу не перебросить сюда Светлова с батальоном его диверсантов при оружии и полной выкладке. Нет. Вот таких помощников подсовывает.

– Я мигом… – Бамс, это Семён ему оплеуху отвесил.

– Ты чего, шутит их сиятельство.

– Понял. Пошукаю, – насупился Ивашка.

Девочка посмотрела на вошедших и вместо того, чтобы зареветь там при виде огромных незнакомых дядек, нет, улыбнулась им, сказала: «Каса» и продолжила есть, зачерпывая расписанной деревянной небольшой ложечкой из миски. И просыпая на стол и на себя «касу». Картинка.

– Хорошая психика у девочки, не истеричка, – сообщил Брехт Сёме и подтолкнул. – Не тяни, давай подпол ищи.

– Вона кольцо, чего искать-то.

И точно, в комнатушке, которую можно назвать гардеробной, в полу был пропил, и виднелось чуть скрытое куском овечьей серой шкуры металлическое кольцо.

– Свечку надо. – Пётр Христианович распахнул люк в погреб и заглянул в темноту. Пахло квашеной капустой и сырой землёй. Ещё какой-то дрянью. Мышиными какашками? Не, не нюхал, не с чем сравнивать.

– Лампадку? – Сёма не дурак. На самом деле, в углу этой комнаты на полочке угловой – божнице был киот, стояли отдельно иконы и горела небольшая лампадка.

– Смотри, там и свеча. – Брехт перекрестился на образа. Старался вживаться в реальность. Ну и что, что протестант?! Что протестанты, не крестятся? Зато подозрений у окружающих меньше на его неправильность будет.

Сёма, тоже крестясь и даже кланяясь, подошёл к божнице и запалил от лампадки толстую восковую свечу. На Кавказ же пошлют вскоре, посмотреть нужно, что там с нефтью. Это и керосин для ламп, и масло, да и парафин, хотя для промышленного получения последнего нужны и промышленные объёмы добычи нефти. Ну, да будет спрос, будет и предложение.

Стоп. Брехт прямо споткнулся о кольцо и встал как вкопанный. Стеарин. Мыло же варят уже. Нужно подумать над этим. Там всех проблем растворить мыло и залить уксусной кислотой. В крайнем случае даже «бордо» подойдёт. Хуже вина Брехт не пил, только для производства стеарина и подойдёт. Больше эта кислятина ни для чего не годится.

– Вашество, есть бочка с капустой! – чуть не закричал спустивший голову и руку со свечой в подвал Тугоухий.