Царства смерти

Спустившись с трапа, я едва не упал на колени и не вцепился пальцами в песчаную землю. Душевный порыв опьянил меня; я расчувствовался, как приговоренный к казни, когда впервые за долгое время он видит солнце на пути к эшафоту. Я крутил головой, наслаждаясь сине-зеленым пейзажем, водой, которой мировая чаша была наполнена до самого горизонта. Светлое небо сияло; в солнечных лучах мерцал оранжевый глаз газового гиганта Атласа, а крики земных чаек вдалеке уводили мою душу в детство, на пляж под акрополем. Я рассмеялся и, бросив Валку, сбежал по склону к берегу. Во мне снова проснулась жизнь.

Я не заметил появления селян, с криками и смехом указывавших на спустившийся с неба корабль. За время отпуска на Фессе мы были в Рахе – островной деревне – лишь однажды, на рыбалке. За прошедшие десятилетия мало что изменилось. Вдоль берега все также высились деревянные дома на каменных сваях, островерхие крыши с узкими трубами причудливо смотрелись на фоне неба. Тут и там развевались белые знамена с красным имперским солнцем, гордо провозглашая, что здешние крестьяне признавали исключительно власть императора, который сделал Колхиду своим личным наделом посредством Великой библиотеки, что располагалась за морем, в Ээе.

Валка окликнула меня, и, обернувшись, я увидел ее в тени высокого хвостового плавника «Ашкелона».

– Погони нет, – сообщила она, постучав по лбу. – По радио тишина. Кажется, мы проскочили мимо патрулей и таможни.

– Отлично!

Я осмотрелся, улыбаясь как дурак, и глубоко вдохнул соленый воздух. Я был жив. Мы были живы. У воды, под бледными небесами, эти слова приобретали другой оттенок. Если нам удалось остаться незамеченными, то у нас была уйма времени, чтобы отыскать Сиран – или ее могилу. Рассказать ей обо всем, что случилось. Прошло много лет, но одиночество не позволяло затянуться моим душевным ранам. Я ходил и вел себя как человек, но внутри ощущал себя скорее призраком. Не Адрианом Марло, а его тенью.

– Эй! – окликнул кто-то, привлекая наше с Валкой внимание.

Селяне подошли близко; их было человек двадцать, молодых и старых, одетых в самотканую одежду со спиральными красно-синими узорами.

К нам с улыбкой обращалась старая женщина, бледнокожая, со старческими бляшками на лице:

– Путники, какими судьбами вас занесло в Раху? Вы купцы?

– Нет, сударыня! – покачав головой, приветственно помахал я левой рукой, постеснявшись поднимать правую. – Путешественники. Я ищу Сиран с Эмеша, жену Лема, вашего олдермена.

– Нет здесь таких, путник! – подозрительно прищурившись, заявила женщина, резко опустив руку.

Я сразу пал духом.

– Они жили тут давным-давно! – сказала Валка.

– Так небось померли! – ответила крестьянка.

– Про Лема мне дед рассказывал! – вступил в разговор один мужчина. – Он патрицием был! Триста лет прожил!

– Да! – ответила Валка. – Мы ищем могилу Сиран. Или ее детей. Или внуков.

По толпе прокатился шепот; захныкал ребенок, и женщине в клетчатом фартуке пришлось его приструнить. Пока селяне обсуждали между собой нежданных гостей, я поднялся по склону к Валке. Во время путешествия я отыскал на «Ашкелоне» свою шинель, и теперь ее полы болтались у моих лодыжек. Грубо остриженные волосы, которые после всех мучений так и не покинула седина, лезли в глаза.

– Сынок, а ты вообще чьих будешь? – издалека спросил меня старик с почти бесцветными голубыми глазами, напомнившими мне о Лориане.

Должен ли я был признаться? Я посмотрел на Валку, но не смог ничего прочесть на ее лице. Вряд ли новости быстро разнеслись бы по Колхиде. Как и большинство имперских подданных, жители Рахи были людьми простыми. Они пользовались простейшими технологиями: холодильниками, электрическим освещением, кондиционерами. У кого-то, наверное, был голографический проектор, может, даже грунтомобиль, хотя в Рахе почти не было подходящих дорог. В основном они пользовались яликами. Здесь было радио и точки доступа к инфосфере, чтобы принимать планетарные трансляции и связываться с Ээей и другими поселениями на Колхиде, но я сомневался, что кто-то сразу растрезвонил бы о нашем прибытии. Раха была обособленной маленькой деревней на архипелаге, который был известен исключительно своей отдаленностью от цивилизации.

Но от необходимости отвечать меня избавил другой, еще более старый мужчина.

– Никак Адриан Марло пожаловал. – не дождавшись от меня подтверждения, старик подошел и снял просоленную фетровую шляпу. – Я так сразу и подумал. Седина немножко смутила, но по голосу я узнал вас, милорд. Говорите, будто сам император, уж простите за сравнение. – Он наклонил голову. – И женщину вашу я узнаю. Помню ее отметины, черным по белому. Не сочтите за грубость.

Я по-прежнему молчал, и старик подошел еще ближе и неуклюже поклонился так низко, как мог.

– Вы меня, наверно, не помните. Я у старого Лема в учениках был. Эджазом звать. Сколько лет прошло, теперь и не сосчитать. С тех пор во флоте отслужил, домой вернулся, но вас помню.

– Эджаз? – повторил я, вглядываясь в лицо старика.