Царства смерти

Наверху мы пошли налево, повернувшись спиной к каменному утесу над заливом, где мы с Валкой когда-то так приятно проводили время. Тропа забирала все левее, следуя изгибу самого острова, похожего на полумесяц, и постепенно поднималась, пока не вышла на ровную площадку, с которой открывался прекрасный вид на море. Посреди площадки возвышался покрытый обшарпанной белой плиткой купол, похожий на удивительный чешуйчатый гриб. Когда-то он стоял на трех широких подпорках, изогнутых наподобие собачьих ног. Как и в случае с домами в нашем старом лагере, семья Имры – семья Сиран – переставила его на грубый каменный фундамент. Сам купол был явно производства консорциума, с блеклыми синими надписями на мандарийском. Как и наши дома, его сбросили из космоса, и я задумался, найду ли черные опаленные пятна на камне, оставленные пламенем термоядерных двигателей при посадке.

Заглядевшись на купол, я не замечал каменных курганов, пока Имра не обратила на них мое внимание. Они выстроились по правую сторону тропы; приземистые округлые горки со столбами в человеческий рост, установленными со стороны дороги. Среди плотно сложенных камней вились красные и белые шнуры из какого-то неразлагаемого материала, обвешанные амулетами. Молельными карточками.

– Другие Хранители, – гордо подбоченившись, сообщила Имра. – Это курган моего отца, – добавила она, едва заметно поклонившись ближайшей могиле. – Он единственный, кто не похоронен здесь. Утонул десять лет назад.

– Мои соболезнования, – сказала Валка за нас обоих.

Имра улыбнулась и поправила пластиковую табличку, свисавшую со шнура. «БАГОС» – гласила она. Мужское имя.

– Все хорошо, – сказала Имра. – Он навсегда со мной. Душа живет в сердце. В памяти. Никто не исчезает бесследно.

«Никто не исчезает бесследно».

– Милорд, простите за бестактность, но поговаривают, будто вам доводилось умирать, – мило улыбаясь, спросила Имра, глядя на меня. Это был не вопрос.

Я не сразу ответил. Повернулся и посмотрел вниз, на серое море. Нас обдувал соленый ветер, трепал мои волосы и заставлял молельные карточки тарахтеть. Оглядываясь, я мысленно представил среди скал скопление монументов меньшего размера, также украшенных карточками или высеченными полузабытыми именами.

Девяносто тысяч имен.

– Это правда, – ответил я наконец без лишних пояснений.

– Тогда вы должны понимать это лучше любого из нас. – Девушка посмотрела на Валку, стоявшую рядом со мной, и на Гино, который отправился открывать дверь в купол. – Разве мертвые не по-прежнему с нами?

Корво и Дюран.

Мой взгляд скользнул по девушке и остановился на тропе за ее спиной. Многие спрашивали меня про Ревущую Тьму, но я в подробностях рассказывал о ней только Валке. Я помотал головой, пытаясь подобрать слова, чтобы описать свои переживания. Во Тьме я не видел никого, кроме себя, однако…

– Там было темно, – сказал я хрипло, без прикрас, вытянув свободную руку. – Я был одет в какое-то рубище, изможден и полз на четвереньках. Но за тьмой я видел свет. В тишине не было слышно звуков, не было видно лиц, но я чувствовал, что рядом кто-то есть.

Как я мог об этом забыть?

Я представлял себе тех, других, рыбой в темной воде. Думал, что они, как и я, движутся вечно к свету, скрытому за божественной тьмой, ползут, как чернь к трону правителя. Я был не один.

Айлекс и Карим.

– Я был не один. – Мне пришлось задержать дыхание, чтобы не пустить слезу.

– Вот видите! – обрадовалась Имра. – Говорят, что все мы рано или поздно снова встретимся на Земле.

– На Земле, – повторил я с долей сомнения. – Или еще где-нибудь.

– Вот моя бабушка, – указала Имра на соседний курган. – Она была Хранительницей больше ста пятидесяти лет.

Девушка аккуратно дотронулась до таблички на шнуре. Я прочитал имя: «АМАРТА».

Имра дотронулась до таблички на следующей могиле:

– А это ее мать.

«ЭЛАРА».

Знакомое имя обожгло меня, как шальная искра, и я резко отвернулся. Мне не нужно было слышать Имру, чтобы догадаться, какое имя было на последнем памятнике.

– А вот и она, – все равно произнесла девушка.

«СИРАН».

Мои колени подкосились, и я выпустил руку Валки. Повернувшись к кургану, я нашел дождь в безоблачном небе. Вода заструилась мне на лицо – с моего лица.

– Она думала, я запрещу ей остаться, – сказал я наконец, тремя пальцами правой руки поглаживая каменистую насыпь. – Она была права. Я хотел. Хотел.

Валка положила руку мне на плечо. Я нащупал ее и крепко сжал.

– Если бы я… остановил ее… не позволил остаться… она бы все равно умерла.

По крайней мере, так она умерла с почестями и была похоронена с любовью. Лучше Фесса, чем Актеруму, лучше Колхида, чем Эуэ.

Я не дрожал, не всхлипывал, но слезы сами собой текли из покрасневших глаз.

– Кто еще лежал бы теперь в местах, подобных этому, если бы не я?

– Никто, – ответила мне Валка, и ее рука слабо дрогнула, а потом крепко вцепилась мне в плечо.

Никто?

Я оглянулся на нее, и на миг Имра, Гино, плато и древняя больничная капсула на нем превратились в тени.

– Если бы не ты, она бы сгорела в крематории колизея. Ты привел ее сюда.

– А остальных – на Актеруму, – прохрипел я, вспоминая колизей.