Целитель

– Сюда попало? – гнусаво спросил он. – Да, ещё бы чуть правее…И никогда, никогда ничего подобного не переживаешь…. А при сегодняшнем раскладе – будет. Обязательно, и ещё как будет! Успеешь хлебануть выше ноздрей.

Шаркая подошвами, отошел в сторону, продолжая разглядывать меня с крайним любопытством.

– Кого это пророчат в…

Внезапно закашлял, будто кто-то ему сжал горло.

– Значит, я полностью прав, – добавил удовлетворённо. – Грозит подобное, ой, как грозит…

Отдышался, как бы в забывчивости указал рукой в мою сторону.

– Страшно? – спросил участливо. – Вижу, боишься. Скажи, а почему ты там не боялся, а здесь стал трусом?

«Где это там?» – с шумом пронеслось вдруг по сознанию.

– Там это там, – ответил он жёстко. – И как можно было решиться на такое? Кто отказывается от своих воспоминаний?

Он опять подошёл ближе.

– В самом деле, стало невмоготу? Видимо, так и есть…Весь вопрос в том. Успел ли ты сделаться подлецом? Да, вопрос…Но подлецы не страдают вообще ничем, а бессонницей, тем паче. Значит, не подлец…

Он прошел в залу. Остановился посредине и воздел руки кверху.

– Там ищи ответы, – грянул его голос. Там и только там! А меня не бойся, я – это ты. Тебе неизвестный ты.

Он сузил глаза и вдруг спросил: – Хочешь узнать дальнейшую свою судьбу? Вижу, хочешь, но опасаешься. Так слушай…

И стал говорить. Его рассказ сопровождала музыка Грига. Мне вообще нравится Григ, но здесь он был некстати. Аккорды звучали всё грознее и настойчивей, голос визави всё тише и неразборчивей.

А он говорил, вещал, предупреждал, пророчил.

Но я ничего не разобрал. Ничего…Только предчувствие, глухое предчувствие поселилось в разобранной душе. И уже больше никогда не давало покоя…

Сердце подкатило к горлу и глухими толчками в нём колотилось.

Нащупал выключатель и, теряя силы, включил свет.

…Это я стою напротив разбитого зеркала.

_________________________

В своё скорое и неумолимое «приближение к полтиннику» я считал невозможным пересмотр установок на жизнь. Поздно. Она либо состоялась, либо нет. Да и стыдно: был таким, стал меняться; а человек должен быть упорным, твердым и…Должен! – и всё тут!

А если всё было ошибкой?

Если взгляды были порочны?

Если думал, что бодрствуешь, а спал?

Если душа покрылась чирьями и стала нарывать?

Если сердце и кровь переполнил гной, и ты уже начинал чувствовать его отвратное влияние на мозг, а выхода к исцелению не находил?

А если смешные, наивные утверждения этой женщины о добре и зле, о конечном торжестве справедливости, о возобладании духовного над материальным, всё-таки своевременны и современны?

Ведь не всё утонуло в деньгах и роскоши, мишурном блеске и призрачной славе. Должно же за всем этим внешним скрываться внутреннее.

Вечное. Не подверженное тлению.

«…Когда ты останавливаешься, или желаешь остановиться, в своём развитии, стремлениях, – тогда и наступает смерть. Постепенная. Вначале духовная….Страшно, неизбывно страшно, когда душа умрет раньше тела».

Я всегда над этим смеялся.

А может быть не всегда?

А может быть, не смеялся, а просто хотел быть как все?

А что значит «быть как все»?

Кто они – «все»?

Она – тоже «все»?

3

«Когда вы уходите из этого мира, вы ничего с собой не берёте, даже своё физическое тело. ТУДА уходит только душа, прошедшая горнило земной жизни, очищенная, освобождённая, полностью подготовленная для встречи с Создателем.

И, что самое чудесное, эта встреча непременно состоится. И человек, наконец, оценит всю тщету и суету земной жизни и сможет понять то, чего ему здесь понимать не полагается: где же правда?

Посмотри на звёздное небо, вдохни чистый воздух и представь себя в нездешнем краю: нет корысти, зависти, всегда звучит чудная музыка; чистота помыслов и стремлений – норма.

Так в чём истинный смысл?»

– Истина в том, что надо воспитывать и обеспечивать детей, выводить их в люди. А для этого необходимы и деньги, и имущество, и много-много всего.

Я был раздражён.

– Вы-то выдаете себя за этакую бессребреницу, но одеваетесь со вкусом и выглядите как светская дама. Кто вы на самом деле?