Целительница: на грани

– Час. Что ж, пойдём, что тянуть.

* * *

– Большой капучино, я знаю, – сказал Михайлов, усаживая Пятницкую в «Старбаксе».

– Что ещё ты знаешь? – спросила Вика, как только Иван вернулся за столик с двумя бумажными стаканчиками кофе.

– Знаю, кто твои родители, где жила, училась, работала, с кем серьёзно встречалась. Вообще у тебя была крайне заурядная жизнь, пока ты не встретила своего будущего мужа. Удивительно, как он тебя разглядел.

– У тебя странная манера делать комплименты – словно пытаешься унизить.

– Говорю, как смотрится со стороны. Не понимаю, почему тебя это задевает. И ведь ни одного факта о твоих способностях. После смерти Тимофея я даже убедил себя, что мне померещилось. Всего лишь померещилось, и ты тогда всё же хлопнула рукой по моей спине, чтобы попкорн выскочил из горла.

– Даже если тебе всего лишь померещилось, мог бы не портить мне жизнь своим отказом открывать у нас счета. Я всё же спасла тебе жизнь, как бы пафосно это не звучало.

– Согласен. Однако я был зол. И взял паузу.

– Я вот так не могу. А то я паузу возьму, а человек умрёт.

– Я был зол. Я верил, что ты спасёшь Тимофея… – Иван многозначительно замолчал, а после тихо продолжил: – А ты спасла моего сына…

– Это Тимофей его спас. Не я, – покачала головой Вика, наконец отхлебнув кофе.

– Тимофей? – не понял Иван.

– Он просил передать информацию о белой машине. Я не вижу будущее. Я только целительница.

– Получается, не только целительница, но и медиум.

– Тимофей – первый. И в меня он не вселяется.

– В общем, снова повторюсь, что был зол. Думал, ты несёшь чушь. Нет у меня белой машины. Даже у друзей и знакомых нет. А во вторник приехал водитель, чтобы отвезти сына в школу. Я провожал, думал, сам сразу поеду на работу. И он подъезжает на белой машине. На своей машине, так как служебная не завелась. А не приехать вовсе он побоялся. И я не посадил сына в эту белую машину. Решил отвезти сам. А буквально через минуту, когда водитель проезжал мимо арки нашего же дома, у мусоровоза, который заезжал во двор, отказали тормоза, и он влетел в эту белую машину. И скорость была маленькая. И вроде бы всё ничего, только машину впечатало в фонарный столб именно той стороной, где сидел бы мой сын. Водитель отделался парой ушибов. А другая сторона – в столб. И машина белая, понимаешь?! Меня как током ударило. И стало так стыдно перед тобой…

Иван замолчал. И Вика молчала, решив, что любые слова здесь будут лишними.

– Потом я позвонил Петру. Он заехал ко мне на работу. Я передал ему твои слова, как смог, почти дословно. А он заплакал. На похоронах не плакал. В жизни не видел, чтобы он плакал. Не ожидал такой реакции. Пили мы вчера. Почти молча пили. Хотя он передал тебе спасибо, а почему и за что – так и не рассказал. Ты понимаешь, почему он плакал?

– Понимаю, – кивнула Вика.

– Почему? – с напором спросил Михайлов.

– Не мой секрет – не мне его рассказывать, – вдруг Вика сама осознала ответ, на некогда заданный ей вопрос. – Он сам расскажет, если посчитает нужным.

– Способная, упрямая, красивая. Я бы тоже разглядел. Но мне сейчас никто не нужен. Не округляй глаза, я про работу.

– Госслужба – не моя тема, – отмахнулась Пятницкая. – Да и ты сложный человек.

– А ты простая? – рассмеялся Михайлов. – У нас много инноваций и проектов. Так что вполне твоя тема. А ты работаешь в банке, который на 80 % принадлежит государству. Госслужба ей не близка… Не руби с плеча, пока не разобралась. И вообще я тебе ничего не предлагал, чтобы ты от чего-то отказывалась.

«Ого, – вдруг подумала Пятницкая. – Может, он и прав. И во мне всё ещё есть резкость, а я так надеялась, что избавилась от неё, что дыхательные практики мне очень помогают. И этот мой отказ… Так ведь не впервые. Всё ищу подтексты».

– Хорошо, не отказываюсь, раз не предлагаешь, – согласилась она, посмотрев на часы. – Мне пора.

– Иди. Ещё увидимся.

* * *

Пятницкая зашла в кабинет Краснова, стараясь скрыть улыбку, но получалось у неё плохо. Тот с интересом наблюдал за ней и молчал. Вика присела напротив него за стол переговоров.

– Привет! Вот, – подвинула она увесистую стопку документов, переданных Михайловым. – Можете открывать счета.

– Привет! Молодец, – похвалил Николай, улыбнувшись. – Это будут твои клиенты, – спокойно сказал он.

– Нет, Николай, пожалуйста, – не сдержав эмоции, почти взмолилась Вика. – Это совсем не моё. Это Михайлов, да? Это он попросил? Я с ним поговорю.

– Да, лично просил. Будешь номинально их курировать, как свадебный генерал. Вся работа останется в московской дирекции.

– Ты же понимаешь, что так не будет. Что будут срочные вопросы и проблемы, которые придётся решать мне. Я же не смогу просто сидеть и ждать в сторонке.

– Боишься ответственности?

– Боюсь, что ты ложно решишь, что мне подходит эта работа, а я точно знаю, что оно не так. Не моё. Ни в каком виде. Только не с клиентами. Я интроверт до мозга костей.

– Ты? – заулыбался Николай.

– Я.

– Не верю. Ты видела себя на совещаниях?

– Это разные вещи. Многие люди знакомы, понятны и проработаны темы разговоров.

– Чем тебе незнаком Михайлов? А наша продуктовая линейка?