Цена нелюбви

Мне казалось, что маленький ребенок, оказавшись на огромных, не заставленных мебелью просторах, станет весело носиться, скользить в носках по сверкающим на солнце, безупречно чистым паркетным полам пустыря... пустыря, Франклин. Однако Кевин обмяк на твоей руке мертвым грузом, и пришлось уговаривать его «отправиться на разведку». Он дотащился до центра гостиной и сел. Я часто испытывала отчуждение к своему сыну, но в тот момент — его глаза маленькой сиротки Энни, тускло смотревшие вокруг, ладошки, шлепнувшиеся на пол, как рыбки на палубу, — я ощущала наше кровное родство.

— Ты еще не видела главную спальню. — Ты схватил меня за руку. — Окна в крыше потрясающие.

— Окна в крыше! — бодро сказала я.

В нашей огромной спальне все углы были скошенными, потолок — наклонным. Явное недоверие к стандартным параллелям и перпендикулярам нервировало и создавало, как и вся концепция помещений, ощущение ненадежности.

— Что-нибудь еще?

Что-нибудь еще! — В девяностых тиковые просторы как-то заметно выйдут из моды, но я это уже предчувствовала.

Ты продемонстрировал нашу встроенную корзину для грязного белья, ловко замаскированную под тиковую скамью, с покрышкой в виде улыбающегося лица, привязанной к крышке. Ты распахнул раздвижные — на колесиках — двери встроенного шкафа. Все подвижные части дома были великолепно пригнаны и не производили никакого шума. У дверей шкафа, как и повсюду, не было ручек. В ящиках были еле заметные углубления, дверцы кухонных шкафчиков открывались при нажатии и закрывались со щелчком. Франклин, весь этот дом взывал к антидепрессантам.

Через скользящие стеклянные двери ты вывел меня на дек. У меня есть дек, подумала я. Я никогда не крикну: «Я на крыльце!» Я крикну: «Я на деке!» Я сказала себе: это всего лишь слово. Однако дек подразумевал барбекю с соседями, что мне не очень нравилось. Невозможно уследить, когда стейки из меч- рыбы начинают подгорать, а я бы переживала.

Дорогой, я понимаю, что кажусь неблагодарной. Ты очень усердно искал, ты отнесся к поискам нашего дома со всей серьёзностью, какую проявлял к поискам места для рекламы «Жилетт». Теперь я лучше знаю проблемы недвижимости в этом районе и верю, что все остальные варианты были ужасными. Чего нельзя было сказать об этом доме. Строители не считали денег. (Мне жаль тех, кто не считает денег.

Я точно знаю, поскольку подобные путешественники представляют заграничный отпуск по НОК выживанием на грани жизни и смерти). Ценная древесина, позолоченные краны. Предыдущие хозяева заказали все по собственным критериям. Ты купил нам дом мечты другой семьи.

Я это отчетливо видела. Трудолюбивая пара поднималась все выше, от дешевых съемных квартир к невзрачным домам с комнатами на разных уровнях, и вдруг наследство, резкое изменение обстоятельств, неожиданное повышение. Наконец они могут позволить себе с нуля построить дом своей мечты. Супруги корпят над чертежами, рассчитывают, где спрятать каждый шкаф, как сделать изящный переход от гостиной к кабинету. «С ДВЕРЬЮ!» — хотелось крикнуть мне, но мой косный совет слишком запоздал). Все эти новаторские углы так динамично выглядели на бумаге. Даже кусты казались восхитительными, когда были высотой с четверть дюйма.

Однако у меня есть теория о домах мечты.

Не просто так причудой называют и безрассудную ошибку, и дорогой дом с претензией. Я никогда не видела дом мечты, оправдавший возложенные на него надежды. Как и наш дом, многие почти оправдали, хотя катастрофические неудачи вполне обычное дело. Частично проблема заключается в том, что, несмотря на количество денег, потраченных на дубовые плинтусы, дом без истории неизменно дешев в другом измерении. Или же беда коренится в природе самой красоты, на удивление расплывчатого понятия, которое редко удается просто купить. Красота ускользает под слишком сильным напором. Она награждает непреднамеренность, а более всего предпочитает появляться по собственной прихоти, случайна. В своих путешествиях я стала горячей поклонницей такой случайной красоты: света, струящегося на полуразрушенную оружейную фабрику 1914 года; заброшенной афишной тумбы, превратившейся в увлекательный многослойный коллаж с рекламой кока-колы, «шевроле» и крема для бритья «Бурма шейв»; дешевых пансионов с выцветшими подушками, совершенно случайно, но идеально подходящими к трепещущим, выгоревшим на солнце занавескам.

Неудивительно, что этот «Гладстон Ксанаду» балка за балкой превращался в душераздирающее разочарование. Строители срезали углы? Или слишком вольно обошелся с детальными планами высокомерный архитектор? Нет и нет. Вплоть до убийственно гладких кухонных шкафчиков фантастический дизайн был воплощен в точности. Мавзолей на Палисад-Пэрид получился ровно таким, как задумали его создатели, и именно поэтому был столь гнетущим.